Всю оставшуюся дорогу до ладьи я ловил на себе недовольные взгляды Димитра и про себя тихонечко посмеивался.
К нашему приходу уже вернулась Ирина с Апфией и детьми, а также сопровождением.
Выгрузив покупки в ладью, я разделил всех на две группы, не забыв про Керона. Одна группа останется охранять ладью с товаром, а другая пойдет мыться, а после наоборот.
Захватив с собой ромейское мыло и чистую одежду, мы прошли вверх по течению, мимо Новгорода, да и где народа было меньше, спустившись по пологому берегу к воде, устроили себе помывку.
Женщины же отошли чуть подальше, за кусты и деревья, их не видно, да и, если что, мы рядом.
Вода хоть и была прохладная, но мыться было комфортно. Был вариант помыться еще в бане, что имелась при корчме, но после ромейских бань лезть в нашу, плохо проветренную, с запахом дыма и полную сажи, как-то желания не было. К тому же на улице было тепло и пригревало солнышко. Понятно, что со временем придётся, но раз сейчас можно этого избежать, почему бы и нет, да и помыться в реке можно бесплатно.
Возвращаясь обратно, я размышлял о том, что имеющееся мыло рано или поздно закончится, а с ним помывочные процедуры все же приятнее.
— О чем задумался, Яромир? — отвлек меня Филипп.
— О мыле, ведь оно рано или поздно закончится, а здесь его взять негде, — как на духу ответил я.
Неожиданно к нашему разговору подключился Фома.
— Так я могу изготовить, читал об этом, это несложно, можно на египетский манер с маслами, а можно более простое, — произнес парень.
И под моим взглядом нервно добавил:
— Только золы много надо будет, вот!
— Димитр, Фома говорит, что мыло изготовить сможет, а ты переживал за торговлю, его и можно будет продавать, — окликнул я друга, который шел немного позади и не слышал наш разговор.
Догнав нас в пару шагов, он вопросительно глянул на Фому и, получив от него кивок, спросил у меня:
— Думаешь, будут брать его здесь? — в его голосе слышался скепсис.
— Смотря как продавать будешь. Если здесь не купят, так в Киеве возьмут, там все же к Царьграду поближе, явно наслышаны, или еще в каком месте.
— Надо подумать, да и Фому подробней расспросить, что надобно, — вынес он вердикт.
— Это само собой.
Оставшаяся часть дня пролетела в хлопотах. В том числе и спорах с Димитром о том, сколько монет положить в шкатулку для князя. В итоге остановились на пятнадцати золотых и семидесяти серебряных.
Вроде и немного, но и немало, самое то, чтобы князю было приятно и он не посчитал себя оскорбленным, а вкупе с другими дарами вообще хорошо.
Утром проснувшись пораньше, я надел заранее заготовленную шелковую рубаху и портки, и сапоги, на поясе застегнул воинский ремень с большой бляхой, подаренный мне прадедом. Не забыл присовокупить кинжал и топор, ну все, красавец, можно на прием идти.
Перекусив в корчме жареным зайцем и дождавшись Димитра, мы в сопровождении Гостивита, Далена и Филиппа направились к ладье. Мои друзья упросили взять их с собой, очень уж они хотели увидеть князя. А я был не против.
А возле ладьи меня ждал сюрприз в виде связанного мальчишки, с болезненной худобой, в каких-то обносках и с синяками под глазами, а так же разбитыми губами.
Глава 5
Скрестив руки, я поглядывая на мальца. Насчет обносков я даже поспешил и сделал его одежке комплимент, это скорее рвань полная. О его возрасте я даже и не гадал, из-за худобы мальцу могло быть как девять, так и двенадцать, а может, даже все четырнадцать. Он сидел в ладье и исподлобья бросал на всех затравленные взгляды, словно звереныш, хоть не завывал, и то хорошо.
— Это что за диво дивное и чудо чудное? — обратился я к дежурящим сегодня в ночь.
— Воренок это, ночью к ладье подобрался, так, что и не слышно было, да рукой за борт и полез шарить, — ответил Пан.
— Керон слыш-шал, — сообщил мне синекожий, глядя из-под капюшона.
— А, да, его Керон и словил, а этот заверещал, как будто его убивают, я даже удивлен, что никто не прибежал, — добавил Пан.
— Увидь Керона в темноте и не ожидая, я, быть может, тоже заверещал бы, — с улыбкой добавил я. А Керон оскалился довольно. — Понятно, давайте этого воренка сюда. — И его, подхватив за шиворот, поставили ко мне в ноги. И вокруг него сразу образовалась толпа, Ирина и Апфия стояли чуть в стороне и с жалостью посматривали на мальчишку.
— И кто же ты, добрый молодец? — я нагнулся и обратился к мальчику, который все так же смотрел на всех исподлобья. И сжимал разбитые губы. — О как, даже отвечать не хочешь, как по чужим вещам лазить, так пожалуйста, а я тебя даже к ответу за это еще не призываю, — строгим голосом проговорил я.