Распределив вахты на драккаре и выпив пару кружек пива, я завалился спать.
С утра, захватив мешок янтаря, я двинулся с Говшей и Хрериком на торг, за главного оставил Прокопа.
Расположились на земле, постелив кусок большой ткани, и на него аккуратно выложили янтарь.
За прилавком оказался Говша, сначала он был не особо этому рад, а после втянулся. Не Хрерика же ставить, он наговорит, а я языкам не обучен. Поторговать и поспорить я, конечно, люблю, но это больше от настроения зависит.
Торговля в первый день шла не особо хорошо, а вот на второй как будто прорвало. Правда, продажи шли не только за монету, обмен частенько встречался. Например, за пару кусочков янтаря был предложен гвоздь, здоровый, четырехгранный, немного ржавый, веса в нем было грамм триста, как можно было от такого отказаться? Вот и я не смог. Откровенный мусор, конечно, не брали, но на хорошие вещи соглашались. Да и с монетами тоже своя история была, как монеты местной чеканки, так и персидские дирхемы, других тоже хватало. Были монеты и очень старые, иной раз изображение на них стерлось, так что даже нельзя было рассмотреть, откуда пришла она, но золото есть золото, впрочем, как и серебро.
Еще я смог прикупить у местного кузнеца кой-какой инструмент и слитки железа. Кузнец собрался перебраться в Англию, так как там давали землю мастерам, а земля в Англии не чета местной, так что многие решились на переезд.
За семь дней мы распродали шесть мешков янтаря, можно было еще поторговать, но мне что-то надоело.
Вроде все шло прекрасно, и мы стояли на торге последний день, а с утра уже хотели отправиться в Волин.
Только не может же быть так просто и легко, надо обязательно вляпаться.
Под самый вечер к нам подошел мужчина с седыми волосами и бородой, язык не поднимался назвать его стариком, так как он был еще достаточно крепким, вот только у него вместо левой руки был обрубок по самый локоть. Его сопровождало двое молодых здоровых парней, то ли сыновей, то ли еще каких родичей.
Этот мужик мне сразу не понравился, было в нем что-то отталкивающее и противное.
Он внимательно всмотрелся в наш товар, а после перевел взгляд на напрягшегося Говшу, который мгновенно побледнел.
Старик что-то спросил, а Говша немного дрожащим голосом ответил и указал на меня. Все было как всегда, я уже за это время выучил пару слов. Да здесь и без перевода было понятно, что старик интересуется, чей товар.
Мужик не удостоил меня и взглядом, а после ткнул в Говшу пальцем и проговорил:
— Jeg genkendte dig, du er min slave, og du undslap.
Говша ничего не ответил, лишь крепко сжал губы.
— Что он сказал? — спросил я у стоящего Хрерика, который переводил хмурый взгляд с Говши на старика.
— Что он узнал его и он его сбежавший раб, — ответил Хрерик.
— А что делают со сбежавшими рабами? — решил уточнить я.
— Их убивают, — просто ответил Хрерик.
Вот это поворот.
— Тогда переведи этому старику, что Говша — мой родич, и он не может быть его сбежавшим рабом, так как он никогда не был рабом, и он, наверно, ошибся и перепутал, — медленно проговорил я.
Хрерик перевел мои слова, и старик впился в меня взглядом, а после, скривившись, ответил.
— Он говорит, что ты его обманываешь, и он еще не выжил из ума и узнал своего раба.
— Это мой родич, и, называя его рабом, он оскорбляет меня, да еще и обманщиком называет, он хочет оскорбить меня? — со скрытой злостью проговорил я. И вышел вперед, задвинув Говшу к себе за спину.
А вокруг нас начал скапливаться народ, да и окружающие торговцы внимательно прислушивались к нашему разговору.
Мы начали со стариком мериться взглядами, старик усмехнулся в бороду и проговорил:
— Я не хочу тебя оскорбить, но это мой раб, — перевел мне слова старика Хрерик.
— Продолжая его так называть, ты оскорбляешь меня. Если ты продолжишь говорить такое, я вызову тебя на Хольмганг.
Не успел Хрерик перевести мои слова, как из-за спины старика вышел молодой и что-то проревел, положив руку на висящий на поясе топор. Единственное, что я смог разобрать в его словах, — это Хольмганг. Но тут вмешался старик, положив ему руку на плечо и указав на лежащий на земле янтарь.