При этом существовала и другая возможность. Мужчины могли приручить часть зверей, на которых они привыкли охотиться. Для сообразительных охотников было логично, столкнувшись с сокращением поголовья дичи, прибегнуть к защите своих потенциальных жертв от других хищников и сохранять стада для собственного использования в будущем. Однако это все еще очень отличается от полного одомашнивания, предполагающего эксплуатацию животных в целях использования их молока, шерсти и даже крови.
Никто не знает наверняка, как или через какие этапы образ жизни, основанный на охоте и собирательстве, уступил место другому, опиравшемуся на земледелие и скотоводство. Может быть, первые полностью прирученные животные использовались для заманивания своих диких сородичей в расставленные охотниками ловушки. Другие возможности их использования открывались человеку постепенно, по мере уменьшения популяций диких зверей. Без сомнения, новаторы не могли предвидеть, как приручение животных изменит существовавшие прежде обычаи. Люди вряд ли осознали подлинную причину наступивших изменений, поскольку все их отношения с животными были пронизаны мистическими представлениями. Ритуальное жертвоприношение пойманных зверей было частью религий некоторых народов, занимавшихся охотой; поэтому, возможно, защита и прокорм стад животных, которые могли стать потенциальной добычей, путем принесения более регулярных и обильных жертв в надежде обеспечить успешную охоту, казались единственно правильным поведением в условиях возрастающей нехватки дичи.
Можно утверждать только то, что жители Среднего Востока действительно смогли приручить коз, овец, свиней и крупный рогатый скот на ранней стадии развития сельского хозяйства. Таким образом, у них появилась возможность обеспечить постоянный и, может быть, даже возрастающий уровень производства мяса и других продуктов животного происхождения. Предположительно одомашнивание животных могло начаться даже прежде, чем развитие земледелия привело к увеличению популяции людей выше уровня, соответствовавшего образу жизни хищника; но даже в этом случае наличие домашних животных, очевидно, оказывало очень незначительное воздействие на жизнь первобытного сообщества до тех пор, пока охотники не обнаружили, что привычной дичи становится все меньше. Если охота приносит обычное количество добычи, зачем менять образ жизни, вобравший в себя опыт бессчетного числа предшествовавших поколений и освященный многовековой религиозной и моральной традицией?[38]
Археологические экспонаты, найденные на Среднем Востоке, свидетельствуют о том, что с тех пор, как сельское хозяйство стало существенно влиять на жизнь человека, арсенал орудий, находившийся в распоряжении членов возникших сельскохозяйственных групп, резко расширился. Кажущаяся внезапность появления новых инструментов в археологических пластах частично может быть объяснена случайным характером находок археологических памятников. С другой стороны, в возникших новых условиях повседневной жизни требовались иные приспособления и методы работы; поэтому реакция людей в создавшейся ситуации могла быть сравнительно быстрой. Может быть, кардинальные изменения, выразившиеся в переходе от охоты к земледелию и скотоводству, временно освободили творческие способности людей от оков привычных представлений. Естественное сопротивление прогрессу на какое-то время ослабилось, пока после ряда блестящих изобретений и преобразований на базе старых методов не был создан новый, удовлетворительный для возникших условий, образ жизни, который, в свою очередь, сформировал стабильную, установившуюся модель поведения, характерную для деревенской общины эпохи неолита.
Археологические данные позволяют получить некоторое представление о технической и материальной стороне наступивших социальных перемен. На базе земледелия и скотоводства зародились пивоварение, ткачество, гончарное дело и производство отшлифованных каменных инструментов. Обнаружены немногочисленные стоянки догончарного периода со следами занятия земледелием их обитателей, однако, несомненно, для создания в примитивных сельскохозяйственных коммунах Среднего Востока развитого арсенала, называемого археологами «неолитическими» орудиями, потребовалось несколько столетий.
38
Это серьезный аргумент против выдвинутой венской школой этнологов гипотезы о том, что первыми взялись за приручение животных охотники Северной Евразии (возможно, начиная с северного оленя), а окультуривание растений развилось в областях, лежавших к югу от великой центральной горной системы континента. В соответствии с этой теорией, сформировавшийся на Среднем Востоке и в Европе метод ведения сельского хозяйства, сочетавший земледелие и животноводство, развился как следствие взаимопроникновения этих более древних и первоначально независимых видов хозяйствования. Из недавних источников, отстаивающих эту точку зрения, можно упомянуть работу Carl J. Narr, «Hirten, Pflanzen, Bauern: Produktionsstufe», in Fritz Valjavec (ed.), Historia Mundi (Bern: Francke, 1953), II, 66-100. Но все-таки наиболее серьезное возражение против этой теории заключается в отсутствии достоверных археологических свидетельств в ее пользу. Поэтому с точки зрения логики будет ошибочным полагать, что образ жизни современных первобытных пастухов Сибири и первобытных огородников Юго-Восточной Азии обязательно старше более сложной системы хозяйствования Среднего Востока в древности.