Завоевания Саргона, очевидно, не привели к серьезным изменениям в старых городах Шумера. Храмовые общины продолжали существовать, как и прежде, а местные царьки попали в зависимость от поработителя. Однако кульминацией деятельности Саргона в Аккаде стало чрезвычайно важное преобразование. Этот район долго находился под влиянием шумеров; приблизительно ко времени прихода Саргона к власти цивилизация шумеров прочно укрепилась в долинах среднего течения Тигра и Евфрата.
Но в Аккаде влияние храмовых общин никогда не достигало уровня, существовавшего в Шумере. Племенные и клановые вожди, а не жрецы распоряжались большей частью полей и пастбищ Аккада. В это время по мере ослабления прежних племенных связей под влиянием оседлого образа жизни и городских условий возникло что-то вроде личной собственности на землю. Существовали храмы подобно тому, как это было в Шумере, однако бог был всего лишь одним из многих землевладельцев, иногда зависевшим от экономической поддержки царя. В результате священнослужители в Центральной Месопотамии никогда не управляли землей единолично, как это, по-видимому, было в раннем Шумере[83].
Такое различие можно понять, приняв во внимание отличный от шумерского путь к цивилизованности, которым следовало общество Аккада. Можно предположить, что члены семитских племен, основой существования которых традиционно был уход за скотом, не горели желанием заниматься тяжелыми и однообразными земляными работами на рытье каналов и устройстве дамб, что только и делало возможным занятие сельским хозяйством в Месопотамии. И все же на протяжении второй половины III тыс. до н. э. орошаемое земледелие утвердилось на территории Аккада и составило экономическую базу, обеспечившую приход высокоразвитой цивилизации в эту часть долины в пойме Тигра и Евфрата. Несомненно, эти перемены были вызваны очевидными преимуществами орошаемого земледелия; однако они произошли в рамках социальной системы, сформировавшейся и приспособленной для образа жизни пастушеских племен. Основной особенностью такого общества была руководящая роль вождей племен, которая заключалась в организации скоординированных усилий пастухов, необходимых для охраны стад и перегона животных с одного пастбища на другое. С зарождением в Аккаде орошаемого земледелия эти традиционные функции расширились и трансформировались: теперь вожди занялись мобилизацией и надзором за рабочими бригадами, необходимыми для строительства и ирригационных работ. Вероятно, основной помехой этому процессу было горделивое презрение пастухов к длительному и напряженному труду; поэтому возможно, что зона орошаемого земледелия распространялась вверх по течению лишь по мере зарождения слоя обедневших пастухов, которые, будучи не в состоянии обеспечить свое существование скотоводством, были вынуждены взяться за лопату. Захваченные в войнах рабы также могли играть существенную роль в расширении орошаемого земледелия на север[84].
Начинающим ирригаторам Аккада было совершенно ясно, что только научившись ладить с наводнениями и богами, они могли рассчитывать на хороший урожай. Поэтому они позаимствовали у шумерских жрецов как технические знания по орошению, так и практику общения с богами. Жители Аккада унаследовали также литературные, художественные и научные традиции Шумера, поскольку эти знания составляли неотъемлемую часть священнодействия — необходимой составляющей успешных отношений с богами. Как способные ученики, аккадцы восприняли и уважение шумеров к традициям, лежащее в основе любой власти и мастерства. Следовательно, проникновение цивилизации в Аккад не привело к серьезным изменениям сложившихся форм художественных проявлений в Месопотамии[85]. Единственным важным исключением был язык, так как жители Аккада сохранили родное семитское наречие, которое постепенно стало обычным средством общения по всей Месопотамии. Клиновидные символы, использовавшиеся в шумерской письменности, без труда трансформировались в буквы аккадского алфавита[86]. В то же время использование шумерского языка при религиозных церемониях требовало составления двуязычных словарей. Обнаружение таких словарей существенно облегчило современным исследователям задачу расшифровки шумерских текстов.
83
См . F.R .Kraus, «Le Role des temples», pp.524, 533-40; A.Falkenstein, «La Cite-temple sumerienne», pp.804-14. Мне не удалось выяснить, каким образом цари городов Шумера обеспечивали свой доход. Весьма вероятно, что они избрали самый легкий и очевидный способ конфискации части доходов храмов, оставив жрецам рутинную работу по управлению землей и рабочей силой. В более поздние времена царские доходы от торговли иногда достигали значительного уровня. См. W.F.Leemans, Foreign Trade in the Old Babylonian Period (Leiden: EJ.Brill, 1960), pp.55-56.
84
Не существует, однако, прямых доказательств того, что жители Аккада использовали порабощенных пленников в сельском хозяйстве. См. AFalkenstein, «La Cite-temple sumerienne», pp.793, 811. Во времена Саргона военнопленных превращали в рабов, однако, насколько нам известно, именно в тот период рабство впервые превратилось в Месопотамии в важный социальный фактор.
85
Любое подобное утверждение страдает большой долей субъективизма. Тот факт, что дошедшие до нас остатки произведений искусства (за исключением уже упоминавшихся печатей) носят весьма фрагментарный характер, а тексты сохранившихся произведений литературы претерпели сложную эволюцию, начинавшуюся (но в какой степени?) от шумерских источников, еще больше усиливает неубедительность таких суждений. Некоторые ученые усматривают значительные изменения в искусстве и литературе, произошедшие во времена Саргона, см., например, Anton Moortgat, «Grundlagen und Entfaltung der sumerisch-akkadischen Kultur», pp.254-56. Однако эта точка зрения так же субъективна, как и противоположная ей.
86
Принцип, согласно которому «2» обозначает «два», «zwei», «deux» и т.д., по существу, основан на принципе перевода клиновидных символов с языка на язык.