— Отлично. Я жду.
Зента поднялась к себе и переоделась. Она надела свой лучший костюм и туфли на высоких каблуках. Ходить на таких каблуках ей, привыкшей шагать широко и твердо, по-мужски, было трудно, поэтому она надевала их в самые торжественные минуты своей жизни. Расческой она чуть взбила свои коротко стриженные волосы и чуть подкрасила губы. Делала она это с чувством глубокого счастья, трепета и волнения, скорее для себя, чтобы самой с собой отметить важность происходящего, а не для г-на Шульца, прекрасно понимая, что для него ничего внешнего, связанного с ней, не существует. Затем Зента отменила два деловых свидания и вышла за двери “Благой вести”. От “Благой вести” до кафе “Голубой парус” было не больше семи минут ходьбы, учитывая даже такую помеху, как ее гигантские, непривычные каблуки. Но из предусмотрительности Зента пошла совсем в другую сторону и, прежде чем направиться непосредственно в “Голубой парус”, сделала небольшой крюк.
“Голубой парус” был небольшим кафе на шесть столиков. Посетителей почти не было, за стойкой скучал рослый бармен, а не занятая работой официантка болтала по телефону. Зента уверенно направилась в самый затемненный угол, к самому потаенному столику. Там, повернувшись спиной к выходу, и сидел г-н Шульц…
Зента села напротив. Минуту они молчали. Г-н Шульц выглядел точно так же, как и тогда, когда совсем юной, страшно волнуясь и четко осознавая, что она хочет работать именно там и только там, жить не для себя, не как большинство ее одноклассниц, выплывающих в море жизни, ведомых главным своим инстинктом — стремлением к зачатию, стояла она перед дверями Центрального офиса “Благой вести”. Г-н Шульц был тщательно выбрит, в идеально сидящем на нем сером костюме. Светлые, почти прозрачные его глаза словно смотрели и не смотрели на Зенту… Зента знала, что он видит ее насквозь, она собралась и сосредоточилась, отгоняя от себя все мелкие и суетные мысли, которые могли случайно залететь в голову. Впрочем, это было излишне. Г-н Шульц любил Зенту и не был мелочен. Он положил на ее руку свою. Его ладонь была сухой, живой и теплой. На какую-то долю секунды в душе Зенты шевельнулась надежда.
Но г-н Шульц сказал:
— Я хочу проститься с тобой, детка… Скоро я уйду еще дальше, общаться с тобой мне будет труднее…
Зента не сдержалась и всхлипнула.
Подошла официантка и вопросительно посмотрела на Зенту. Подходя к ней, она немного отклонилась в сторону, чтобы не задеть г-на Шульца. О! Каким близким и материальным он был!
— Что будете? — спросила Зенту официантка.
— Я бы выпил с тобой вина, — сказал г-н Шульц. — Вина или шампанского.
— Шампанского, — сказала Зента.
— Я не могу сказать, что мне весело, детка, — сказал г-н Шульц, пригубив шампанское. — Я ко всему здесь привык — и к хорошему, и к плохому. Расставаться всегда тяжело… Я бы хотел, чтобы ты знала, что я всегда буду с тобой. Даже когда буду очень далеко.
Зента опять всхлипнула, но г-н Шульц сделал вид, что этого не заметил.
— Детка, — сказал г-н Шульц, — тебе достался тяжелый участок работы, но я не мог поступить иначе. Если бы я еще подержал тебя в тепличных условиях, ты бы не пережила наше расставание. Тебе надо было адаптироваться, узнать, что такое жизнь, и научиться выживать одной, — г-н Шульц помолчал. — Скоро тебя опять ждут испытания. Другое дело, неизвестно, что для нас легче — испытания, это напряжение материи, — или безжизненная пустота. Ты справилась с пустотой, ты справишься с испытаниями. Главное, совершай попытки. Если из множества одна удается, есть смысл их совершать. Ты же понимаешь, реальность — это результат, а результат — это совокупность удавшихся попыток, — и г-н Шульц улыбнулся. И сказал:
— ХР?
— ХР, — ответила Зента.
В кафе все еще было безлюдно. Официантка искоса посматривала на Зенту, и Зенте казалось, что она прислушивается.
Г-н Шульц вышел из кафе вместе с Зентой. Он еще раз взял ее руку и немного подержал, а потом повернулся и быстро пошел по улице. Зента ясно видела, как его стройный силуэт в развевающемся на ветру плаще вдруг исчез, как будто г-н Шульц завернул за угол. Но Зента хорошо знала, что никакого угла там нет.
Она пошла домой, вдруг совершенно обессиленная, как будто г-н Шульц на прощанье взял с собой всю ее энергию. Она понимала, что теперь она окончательно осталась одна. Тело ее как бы обвисло. Она сняла туфли и пошла босиком, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. А потом, уже у себя, запершись на ключ, отчаянно прорыдала весь вечер.
Когда прохудилось ведро, Саша Иванов стал ходить за водой с электрочайником, который ему подарили на прошлый День Победы. Обычно в этот день ему дарили какие-то совершенно бесполезные вещи, и он, почти не глядя, складывал их в чулане, где они и пропадали навечно в хаосе и пыли лет. Но, хоть в домишке Саши Иванова давно не было электричества и использовать электрочайник по его прямому назначению было нельзя, — он пригодился.