— А теперь она выходит замуж.
— За кого?
— Я не знаю.
— Как это вы не знаете, за кого выходит замуж ваша дочь? — возмутилась Зента.
— Вода давно поднялась, — ответила Ира У.
И тут Зента увидела, что Ира У. поседела. У нее было по-прежнему молодое, красивое лицо, но волосы у нее совсем поседели. Ведь она так переживала разлуку с дочерью, что каждую ночь без нее у Иры седела новая прядь волос.
Зента долго смотрела на Иру У., а потом сказала:
— Вам обязательно надо быть на свадьбе вашей дочери. Я закажу для вас вездеход.
И Ира У. стала готовиться к свадьбе.
Две недели она экономила на завтраках, обедах и ужинах, каждый день откладывая от завтрака — два яйца, от обеда — горсточку муки, и от ужина — немного сахара. К концу этих двух недель она испекла совершенно роскошный бисквит, облила его безумно взбитыми сливками, а сверху посыпала орехами и шоколадом. Торт она положила на блюдо, а блюдо упаковала так тщательно герметично, чтобы не проникла влага и не заполнила водой то, где у бисквита должен быть только воздух. Между тем, дочка очень часто звонила ей, все торопила и говорила, что все ждут только ее.
Наконец свадебный торт был готов. Ира У. отгладила свое старенькое, но все равно еще прекрасно выглядящее платье (с благодарностью вспомнив свою мать, которая научила ее многим хорошим привычкам) и немного завила свои седые прекрасные волосы. После этого она села у дверей “Благой вести” и стала ждать заказанный Зентой вездеход.
Однако шли дни, а вездеход все не приходил — то ли сломался и его все не могли починить, то ли он срочно понадобился более высокому начальству. Зенте не приходило в голову рассказать Ире У. про вертикаль. Между тем, дочка все названивала и названивала Ире У. и наконец заявила, что больше они ждать не могут — свадьба начинается.
Конечно, Ире У. было больно и грустно все это слушать, и она все переживала, и все сидела у дверей “Благой вести” и смотрела на отделяющую ее от дочери воду, в своем стареньком, старомодном, но все еще нарядном платье, и ее волосы от переживаний все больше и больше седели. И как раз в тот момент, когда Ира У. уже готова была смириться с тем, что не попадет на свадьбу своей дочери, в конце улицы она увидела хрупкую лодочку-плоскодоночку. Эта лодочка, как осенний лист, как щепка, как бумажный кораблик, медленно влеклась по воле каких-то неведомых, подводных течений и кружила в водоворотах, приближаясь к Ире У. и к дверям “Благой вести” все ближе и ближе… И вот уже ткнулась носом прямо к ее ногам. В груди Иры У. взыграла дерзкая, отчаянная, веселая решимость — как тогда, когда она задумала первой поцеловать мальчика — свою первую любовь, она взяла свой свадебный торт, шагнула в лодку и оттолкнулась рукой от крыльца. Утлая лодчонка частично наполнилась водой, но дальше этого не пошла, только залив Ире У. ноги и немного намочив юбку, — торт Ира У. держала на коленях. А лодочка, еще чуть зачерпнув воды, чуть застонав и дрогнув, поплыла… и поплыла… и поплыла… по своему одной ей ведомому Пути.
Из кабинета Зента видела, как плывет мимо окон “Благой вести” такая знакомая ей лодочка-плоскодоночка, а в ней сидит Ира У., почти до колен залитая водой, и держит на коленях, не залитых водой, свадебный торт.
Зента перепугалась, что Ира У. может утонуть, и вспомнила, что до сих пор не пришел заказанный ею вездеход. Разгневанная, она стала звонить по вертикали. И резко, не церемонясь, сказала целому ряду лиц:
— Разве вы не помните, что мы виделись в “бане”?
Вездеход пришел через пять минут. Зента села и стала догонять Иру У. Но Ира У. не хотела никого стеснять собой и отказалась перебираться к Зенте в более безопасное место.
— Я знаю, я доберусь, — сказала Ира У.
Какое-то новое течение подхватило ее, и она, и лодочка-плоскодоночка, и торт на ее коленях исчезли за поворотом.
…Больше не пахло в “Благой вести” кофе и бисквитами. Зента и Нина Лапсердак вяло грызли сухие бутерброды и при этом не стелили на стол белую скатерть…
Зента не помнила, сколько времени прошло с тех пор, как Ира У. отправилась на свадьбу своей дочери, но черты ее лица уже стали расплываться в Зентиной памяти. Однажды Зента подошла к окну. Было ясное солнечное утро. И в свете этого солнечного, ясного утра она увидела обнажившуюся мостовую, заваленную илом, водорослями, консервными банками и даже одной дохлой кошкой.
Вода ушла.
И она вспомнила, что сказал ей когда-то мудрый Кондыбо-Кондыбайло:
— Как поднялась, так и уйдет.
III
Ира У. вернулась через три года. Она вела за собой крошечного мальчика в матросском костюмчике.