— Что-нибудь хочешь? — спросил г-н Шульц. — Чая, кофе? А вообще, я бы выпил с тобой вина.
— Я бы тоже хотела вина, — сказала Зента.
На столе появились бутылка вина и два бокала, и Зента даже не заметила, откуда они появились. Кажется, их достал г-н Шульц.
— Хорошее вино, — сказал г-н Шульц, пригубив бокал.
— Да, — подтвердила Зента. — Отличное.
— Странное место, — сказала она через какое-то время. — Раньше вы любили комфорт.
И Зента вспомнила кабинет г-на Шульца в Центральном офисе “Благой вести”. Большой круглый аквариум с изумительной красоты рыбками, зеленый ковер на полу… Зеленый газон у балкона…
— Не все ли равно, — сказал г-н Шульц. — Разве дело в этом?
Комната, в которой они находились, была вполне убедительна, убедительными были и стол, и стулья, и вино, и г-н Шульц, но когда Зента протянула руку — вместо холодной шероховатости стены ее рука ушла в пустоту. Вдруг у ее ног что-то мелькнуло, и она увидела мышку.
— Что это? Мышь? — спросила Зента.
— А почему нет?
— Разве здесь есть кислород? — почему-то спросила Зента. (И подумала — какой глупый вопрос!)
— Зачем? — улыбнулся г-н Шульц.
— Наверное, мы кажемся отсюда, как рыбы в аквариуме, — сказала Зента. И опять вспомнила голубой аквариум г-на Шульца в Центральном офисе “Благой вести”.
— Неплохое сравнение, — заметил г-н Шульц.
Он смотрел на нее, не задерживаясь на ней взглядом, а будто смотрел сквозь нее на что-то еще.
— Не надо по мне так скучать — это меня отвлекает, — сказал наконец г-н Шульц.
— Просто я хочу знать, — сказала Зента. — Я хочу знать, где я живу? На кусочке грязи в тесном, узком, душном мире земли, луны, солнца и нескольких галактик?
— Человек должен знать столько, сколько ему положено, — сказал г-н Шульц. — В отведенных ему пределах. Когда придет срок, ты узнаешь больше, но не больше, чем тебе положено и тогда. Познание — процесс постепенный.
— Тем не менее, я хотела бы знать, — сказала Зента.
— Не надо упрямиться, — сказал г-н Шульц. — Ты живешь совсем в неплохом месте. Во всяком случае там, где осуществляются мечты.
— Какие мечты! — сказала Зента. — Не издевайтесь!
— Осуществляются — не значит осуществились. Мечты — это не результат, — заметил г-н Шульц невозмутимо. — Мечты — это процесс. Это направление вектора.
— Это как восхождение? — спросила Зента.
— Конечно. Есть люди, которые живут, как камни, — сказал г-н Шульц. — Есть люди, которые живут, как растения или как животные. А есть те, кто совершает попытки — перейти от камня к растению или от животного к человеку… Это совсем неплохая участь. Из множества неудачных попыток от одной удачной и началась Вселенная. А с ней началось восхождение.
— Если человечество такая ничтожная часть этой Вселенной, зачем с ним носиться? — сказала Зента.
— Любимая ее часть, — заметил г-н Шульц.
Зента понимала, что г-н Шульц если и скажет ей что-то, но не скажет все и, вполне возможно, — не скажет главное. Она опять стала смотреть по сторонам и тут заметила в глубине комнаты еще одну дверь.
— Что там? — спросила Зента. — Можно заглянуть?
— Нет, — сказал г-н Шульц строго.
Сердце Зенты отчаянно забилось — через узкую щель из-под двери пробивалась полоска ни с чем не сравнимого ослепительно яркого света.
Зента услышала вздох.
— Я скучаю… — сказал г-н Шульц и виновато улыбнулся.
Еще накануне Зента распорядилась, чтобы ее никто не провожал. Она быстро шла по аэровокзалу, а носильщик нес за ней сумку и два чемодана. Вдруг носильщик окликнул ее.
— Мадам, это лучше возьмите с собой, — и показал высовывающееся из сумки горлышко бутылки. — Бутылка разобьется.
— Какая бутылка? — спросила Зента.
И тут она узнала бутылку красного вина, которую еще пару часов назад они распивали с г-ном Шульцем.
— Постойте, — сказала Зента и остановилась посреди гулкого зала. — Постойте… Кажется, я остаюсь.
Когда Зента подъехала к “Благой вести”, в конце улицы показалась Ира У. Было девять часов утра. А Нина Лапсердак, увидев из окна Зенту с чемоданами, от радости упала в обморок, хотя этого с ней не случалось уже давно.
Было девять часов утра. Зента оставила чемоданы внизу и пошла к себе, на ходу бросив своему изумленному и чем-то недовольному секретарю:
— Пошел в задницу!
V
Время шло, бежало, текло, проливалось дождями и грозами, Просачивалось сквозь песчаные и глиняные почвы, сквозь разломы земной коры… Еще два раза поднималась и уходила вода… И даже чуть-чуть трясло. Кто-то был доволен своей жизнью, а кто-то нет. Приезжал и уезжал Миша Лапсердак, приезжал и уезжал его сын — совершенная копия отца… Менялся рельеф и ландшафт, и в старых берегах текла рекой вечно новая вода.. Рождались новые дети и, немного пожив, начинали называться поколением…