Дома девушки подкрепились, помогли бабушке с хозяйственными делами. В огород Эльвира больше не лезла, поэтому Марина занималась поливом бабушкиной плантации. А потом Марина мазала сметаной раскрасневшуюся спину своей сестры, которая не выдержала натиска солнца и слегка поджарилась. Но чего не сделаешь, ради такого дела – разбить в пух и прах насмешников и свести с ума местное мужское население, пусть и не самое изысканное. День подходил к концу. Слышно было, как по улице прогнали коров с пастбища. Потом неожиданно к бабушке зашел тракторист Вовик. Как раз в это время Эльвира с бабушкой были на кухне. Марина же еще не вернулась из бани. Она решила погреться, а Эльвира не смогла составить ей компанию, потому что ее раскрасневшееся тело и так пылало, зацелованное солнцем. Когда Вовик зашел, Эльвира ходила по кухне, слегка прикрытая полотенцем, размазывая новую порцию сметаны по пылавшим плечам и рукам. Такое зрелище еще больше добавило огня в его воспоминания об их встрече днем, когда он мысленно сорвал розовые лепестки купальника со всех ее прелестей и округлостей. Он вдруг вспомнил, как в детстве слизывал сметанный крем с торта, испеченного ему на день рождения мамой. Бабу Дусю удивил поздний визит Вовика.
- О, Володечка, здравствуй! Случилось чего? – спросила баба Дуся.
- Да все нормально, - Вовик сглотнул. – Вот, молочка принес, - он протянул бабе Дусе бидон с молоком. – А то внучки приехали, им бы молочка попить парного, в городе, небось, не богаты молочком-то. А Лизка моя с ребятишками в район сегодня поехала к матери, той не здоровится, помочь надо. А мне, одному, зачем много? Я Зорьку подоил, да решил гостинчик принести. Ты-то уже не держишь же коровку.
- Ой, спасибо, милый, - баба Дуся заулыбалась. – Не по силам мне уже корову держать, раньше и по две, бывало, держали, а теперь, - старушка махнула рукой. – Чайку с нами попьешь?
- Да я.., - Вовик замялся.
- Ну что же вы, давайте, посидим, - Эльвира поставила еще одну чашку, немного наклонившись. Еще чуть-чуть – и полотенце бы обнажило ее нежные ягодицы. Вовик почувствовал, что дыхание его перехватывает и поспешил присесть на стул у стола.
- Ну, если совсем недолго, - выдохнул он.
- Конечно, вам, наверное, сейчас совсем скучно, - Эльвира призывно и быстро взглянула ему в глаза. – Без жены-то.
- Ну да, чаевничать скучно одному, - виновато заулыбался Вовик.
- Добрый вечер! – сказала Марина, которая как раз вернулась из бани и наблюдала эту сцену. Выглядела она не менее соблазнительно, также обернутая в полотенце. Однако перед Вовиком красоваться не стала. Она видела, что им занялась Эльвира, это было вполне в духе сестры. Плохо только, что она бередит покой женатого мужчины. Марина вскоре вернулась к столу, уже переодевшись в халатик, который, однако, только подчеркивал ее прелести.
Все вместе они сели пить чай. Эльвира села напротив Вовы. Она стерла сметану, тоже переоделась в коротенький халатик. Немного наискось от Вовы сидела Марина и с непринужденным, немного отстраненным, видом потягивала ароматный травяной чай. Вова, беседуя с бабой Дусей на общие темы, переводил взгляд с Эльвиры на Марину. Его наваждение раздвоилось. Вот только в сторону Эльвиры смотреть было особенно опасно – ведь в ее глазах, светившихся изнутри зеленым пламенем, читался одновременно и призыв и ответ. Все внутри у него переворачивалось, когда она кончиком своего красивого пальчика проводила по краешку блюдца, и когда она, отпив из чашки принесенное им парное молоко, слизала остатки молока со своей верхней губы. На миг ему представилось, как она бы облизывала его губы, и как этим же пальчиком провела бы по его шее, потом по груди, по животу вниз… Он сразу стал вспоминать свою жену, надеясь этим самым отогнать наваждение. Да, он любил Лизу. Женился на ней по любви, когда пришел из армии. Она ждала его, писала письма. Он стал ее первым мужчиной, и оставался единственным. Она была привлекательной, и тело ее таило множество удовольствия. Вот только никогда не было столько магнетизма в ее взгляде и движения. И ласки ее хоть и были искренни, однако не были замысловатыми. Да, такую атаку, как сейчас, не каждому дано выдержать, особенно неискушенному семьянину.