Он сделал паузу, откашлялся и, переступая с ноги на ногу, продолжал:
— Прошу прощения, но мне необходимо немного размяться. И разрешите вам объяснить мое присутствие здесь. Чтобы не утомлять вас, не буду распространяться о причинах, заставивших меня переехать в Англию. Сегодня вечером я случайно очутился в этом музее и, заметив разглядывавшего меня с любопытством полицейского, подумал, что он, возможно, пожелает задать мне нескромные вопросы. Поэтому я поспешил смешаться с толпой и спуститься сюда. И тут меня осенила спасительная идея. Я закричал: «Пожар!» — и, когда все эти болваны ринулись наверх по лестнице, я сорвал плащ с моего воскового двойника, надел его, спрятал фигуру под пьедесталом и стал на его место. Смею вас заверить, что мне пришлось провести очень утомительный вечер. Мне редко удавалось, когда на меня никто не смотрел, сделать глубокий вздох или переменить неудобную позу. Один маленький мальчик закричал, что я двигаюсь. Наверное, мать его хорошенько выпорет дома. Потом я имел нескромность выслушать аттестацию, данную мне директором, в общем, справедливую, но не совсем точную. Как видите, я не умер, но меня вполне устраивает, что весь мир думает иначе. Он правильно, хотя и не очень талантливо описал это маленькое развлечение, которое я позволял себе долгие годы (к сожалению, в последнее время слишком редко).
Он снова остановился и стал пристально рассматривать шею Хьюсона с интересом и явным неодобрением.
— Счастливый случай свел нас сегодня ночью, и с моей стороны было бы неблагодарностью не воспользоваться им. Из соображений личной безопасности мне пришлось сократить до минимума мою деятельность за последнее время, и я душевно рад, что благодаря вам смогу удовлетворить свою невинную прихоть. Но, простите меня за фамильярность, мосье, у вас очень худая шея. Я бы никогда не остановился на вас, если бы мог выбирать. Я любил мужчин с толстой шеей, с толстой красной шеей.
Он пошарил во внутреннем кармане и вытащил какой- то предмет, послюнявил указательный палец, провел по нему и затем продолжал водить по нему взад и вперед ладонью левой руки.
— Это маленькая французская бритва,— сказал он с нежностью в голосе.— Ими редко пользуются в Англии, но, может быть, вам приходилось видеть их? Лезвие, как изволите видеть, очень узкое, режут они не очень, но все же достаточно глубоко. Сейчас вы в этом убедитесь на собственном опыте. Я даже не стану вам задавать тривиальный вопрос, который задают всюду вежливые парикмахеры: «Вас бритва не беспокоит, мосье?» Будьте любезны, поднимите немного голову. Благодарю вас, мосье, еще немного, еще совсем немного... Мерси, мосье, о, мерси, мерси...
Когда первые лучи наступающего дня проникли сквозь матовые стекла фонаря в потолке в комнату убийц, то, сливаясь с мертвенным светом электрических ламп, они озарили страшную картину. В проходе, между рядами восковых фигур, терпеливо ожидавших на своих местах прихода посетителей, сидел Хьюсон, откинувшись назад и высоко подняв подбородок, как в кресле парикмахера. И хотя на его шее не было ни царапины, он был мертв и уже похолодел.
Да, его бывшие шефы ошибались, отказывая ему в воображении.
С высоты своего пьедестала доктор Бурдетт равнодушно смотрел на мертвого журналиста. Он не шевелился, да и не мог пошевельнуться. Ведь это была всего-навсего восковая фигура.
Создано программой AVS Document Converter
www.avs4you.com