— Так все-таки жив он? — вскинулся Пискунов, обрадованный.
Алексей Гаврилович скосил неодобрительно око.
— Вы следите за моей мыслью? Выступает секретарь по пропаганде, проясняет ситуацию: враг не дремлет. Совершена диверсия, подброшен особый микроб с целью обезглавить областное руководство накануне юбилейной даты. Но явление это временное, чтобы не впадали в панику, ученые уже приняли соответствующие контрмеры. И тут выступает сам. Голосочек тоненький, писклявый, тем, что сзади сидят, не слышно. Вот тогда и началось! Все ринулись к столу поближе — посмотреть, навалились, опрокинули, смахнули…
— Смахнули — Илью Спиридоновича? Вот слоны!
— Но не меня же! Михаил Андреевич! Чуточку терпенья! Ищут везде, а найти не могут. Ясно, что украли под шумок. Такая суматоха началась. — Михаил сидел с раскрытым ртом. — Немедленно вызвали спецподразделение, все вокруг оцепили. Поголовный обыск — до трусов. Дамский персонал — отдельно. И тоже соответственно.
— Ясненько! А как же.
— Угадайте, где нашли! Ни за что не угадаете! У машинистки под лифчиком. Она его аккуратненько уложила на мягкое. Сразу же и раскололась: секретарь по пропаганде и приказал. Чувствуете, какой был прицел, — прямехонько на его место. Обоих арестовали.
— Но ведь это не смертельно — в лифчике, — простодушно усомнился Михаил. — Он мог оттуда выступать, как с трибуны. Можно было даже украсить эту машинистку красными флажками… Лозунгами…
— И чтобы он держался за бретельки! — насмешливо подхватил Алексей Гаврилович. — Не так все просто, оказывается. Илья Спиридонович разогрелся, раскраснелся, как молодой, пока там сидел. Еще бы! А когда вытащили, чтобы всем показать, и подняли, вытянул руку и крикнул звонко: «Хорошо!» — ив одночасье испустил дух. А вот что за причина? До сих пор ломаю голову. Почему?
Оба умолкли и задумались каждый о своем. Пискунов как психолог более тонкий легко представил себе, что творилось в душе минигопса в эти последние мгновенья его жизни. Очутиться в таком идиотском положении на глазах у подчиненных… Скончался от унижения и позора! С каждой минутой он все яснее осознавал полную безвыходность собственного положения. «Боже мой, Боже мой!» — шептал в смертельной тоске.
— Да ладно вам причитать! Вот паникер! — укорил знакомый добродушно. — Это даже к лучшему, что Илья Спиридонович приказал долго жить. Для вас лучше. В ту же ночь экстренно произошли серьезные кадровые перестановки. Теперь первым избран — благословите судьбу — Григорий Иванович Сковорода. А на его место секретарем — товарищ Индюков. Оба сразу пошли на повышение. И, конечно, ваше личное участие в операции… Уже звонили, интересовались. Я сказал — наш человек. Выполнял специальное задание по укреплению областного партийного руководства. Так вот, Индюков за то, чтобы назначить вас заместителем главного редактора «Бре-ховской правды».
— Меня — заместителем? — ахнул Пискунов.
— Ну, может быть, даже и главным, был и такой разговор. Сковорода тоже не против, но осторожничает. Все-таки совершено государственное преступление, говорит, а за это полагается… Догадываетесь? Высшая мера. Щекотливое положение. Н-да! Решили назначить главным. Посмертно.
— И за это я должен благословить судьбу! — вскричал Пискунов с горечью. — Вот она, цена благодарности! А я-то для них…
— Ну-ну-ну! — замахал руками Алексей Гаврилович. — Ну что за торопыга! Спешите, как на скорый поезд. Я сказал — беру вас под свою ответственность и что в моем распоряжении вы принесете гораздо больше пользы и так далее. А насчет высшей меры… Мы приведем ее в исполнение — условно. И все формальности будут соблюдены. Довольны?
— Какие именно формальности? — поинтересовался Пискунов осторожно. Ничего хорошего не ждал. Замер в тревоге.
— Составим акт за подписью врача, вроде бы вас уже нет. А на самом-то деле есть, хе-хе! Вот он, живой и невредимый! — И знакомый весело похлопал Пискунова по спине, как бы удостоверяя его материальность.