Задами Бран пробирался к лесу. Казалось, сама природа восприняла настроение города. Птицы притихли, воздух был недвижим, громом небесным раздавался под сенью деревьев хруст веток, на которые он наступал. Вдруг впереди послышались голоса. Застигнутой у горшка сметаны кошкой Бран сиганул в ближайшие кусты. И через минуту на тропинке впереди показались люди. Трое оказались солдатами Инквизиции. В старых доспехах и грязно-белых нарамниках, с каменными лицами, они волокли спотыкающегося Свартхеда. Левый глаз колдуна совершенно заплыл, губы были разбиты в кровь. Он что-то нечленораздельно мычал. Перед ними ленивой походкой сытого медведя шагал человек огромного роста. Время от времени он довольно подкручивал густые пшеничного цвета усы и поглаживал рукоять подвешенного к поясу меча. На его снежно-белом нарамнике слева красовался четырехлистный клевер. Впереди всех, то забегая вперед, то отставая, подпрыгивал мячиком монах. Плотный, подслеповато щурящий карие глаза и подергивающий себя за редкую бороденку, он дышал нерастраченной энергией. Не прерываясь ни на секунду, он вещал:
-- Иже херувимы поют в облацех славу воинству Христову! Pater noster, qui es in coelis! Истинно реку --- посрамлен будет нечистый! И сила, и семя его! Аллилуйя! Тьфу, Мать наша Святая Католическая Церковь! Корни тут наложили по дороге... О чем это я? А, да святится имя Господа! Всепокайтеся! А ты грешник-еретик, тунеядец-сатанист, каешься?
-- Я-а-а... -- начал было Свартхед.
-- А зря! Покаяние облегчает участь! Как бишь там на латыни? "Сказал и облегчил душу!" Пойми, козлище от агнцев недоотделенное, единственная и благородная цель моя, как Великого Инквизитора всея Каледонии, суть спасти ваши погрязшие во грехе души путем очищения праведным огнем веры! Но ежели ты не покаешься, то и огонь веры может оказаться бессилен! И палачу работы меньше будет, если ты сам покаешься! Ну? Каешься? А?
-- Я-а-а-а...
-- А зря! Ведь как говорила Мать настоятельница нашего монастыря в Хайдельберге, "не согрешишь -- не покаешься, не покаешься -- Господу не угодишь!" Вот пришла ко мне как-то на исповедь дочка одного Ноттингемширского шерифа. И так ей было плохо, и так муторно. А исповедалась -- враз все прошло! Ad momentum, как говорится. Потом раза по два в неделю исповедоваться прибегала. Хе-хе. Только вот месяца через четыре пришлось ей портного вызывать... Но я был призван тогда моим Инквизиторским долгом далеко на север и не знаю даже, что с ней теперь... Так что от покаяния одна польза! Каешься?
-- Я-а-а-а...
-- А зря! Ведь как говорил Св.Фома Аквинат: "Человек без покаяния, что эта портянка на дороге"... Что-о? Портянка? И сапог?
Бран с ужасом посмотрел себе на ноги и понял, что бегство его оказалось слишком поспешным -- один его полуразвалившийся сапог остался лежать прямо посреди тропинки.
-- Так ведь это... ЧУДО!!! Аллилуйя! Это знамение! Господь послал нам с неба эту портянку Святого... э-э-э Дунстана! Эта священная реликвия поможет нам бороться с силами тьмы! Слава Господу! На колени, мерзкий грешник, повинный в грехе содомии!
Трое солдат рухнули на колени. Свартхед в непонимании остался стоять пошатываясь посреди дороги.
-- Идиоты! Не вы! Колдуна на колени!.. Вот так-то лучше! Но каковы кретины... КАПИТАН О'РЕЙЛИ!!!
-- Ну вот, чуть что -- сразу О'Рейли... Всегда во всем ирландцы виноваты... -- загудел колокольным звоном усатый громила.
-- Почему ваши люди такие идиоты? Где дисциплина?! А? Я вас спрашиваю?
-- Виновные будут наказаны, святой отец. Клянусь бедренной костью Святой Женевьевы!
-- Так-то лучше! Но почему мы тут до сих пор стоим? Все вперед!
Через минуту на тропинке никого не было, только старый сапог, перевязанный бечевой, остался одиноко лежать на земле. Бран, который никак не мог отдышаться и утишить сердцебиение, залпом опорожнил один из своих флакончиков, натянул на босую ногу сапог и направился вслед за солдатами и Инквизитором.
Солнце уже клонилось к закату, когда все население городка воины инквизиции согнали на рыночную площадь. Брана туда притащил за шкирку собственноручно капитан О'Рейли. Алхимик уже оставил надежду пережить этот день, но на его счастье Джоанна, дочь старого Джона Седдлера, бросала такие пламенные взгляды на храброго вояку, что он попросту уронил Брана на землю и направил свои стопы в несколько ином направлении, нежели планировал раньше. Все придушенно молчали. Посреди площади к вкопанной шотландским горцем жерди был привязан Свартхед. Справа и слева от него стояли два солдата и монахи. Брат Антоний явно робел от такого нового дела, как аутодафе, и испуганно жался к брату Бенвенуцио. Инквизитор, естественно бегал туда-сюда и возмущался отсутствием порядка и дисциплины. Вскоре Бран заметил еще одного чужака. Он стоял с явно скучающим видом, прислонившись к стене под надписью "У Свитова Никалая", и лениво посматривал по сторонам. Одет он был весьма странно. Сухощавую фигуру скрывал мешковатый камзол со множеством набитых карманов, у пояса висел невозможно тонкий меч с витой гардой и навершием, а на голове у него красовался зеленый берет с большим рыжим ("Видно, петуха ограбил," -- подумал Бран) пером. Длинные волосы незнакомца были собраны на затылке в некое подобие конского хвоста, а самым примечательным объектом его хитрой, кошачьей физиономии были тонкие усы и бородка-клинышек.
-- Дети мои! -- когда Инквизитор начал говорить проповедь, все его нервические манеры, как ветром сдуло. Теперь он выглядел и говорил, как настоящий представитель могучего Ордена Псов Господних и Матери Католической Церкви. -- Дети мои, тяжелые испытания обрушились ныне на зеленые холмы нашей милой Родины! Сатана искушает сердца некрепких в вере! Многих он, увы, уже искусил. Но даже для самого отпетого грешника, коим несомненно и является сей мерзостный колдун, есть еще надежда на спасение. Она в искреннем покаянии. Очистивший душу и попросивший милости у Бога, получает поддержку Матери нашей Единоапостольской Католической Церкви. Вот этот грешник покаялся! (Свартхед, чей рот был заткнул кляпом, отчаянно замычал и замотал головой). Вы видите, как яростно отрекается он теперь от всех своих прошлых деяний? Как проклинает Лукавого, ввергшего его душу в море несчастий? Так должно каяться всем истинным католикам! Теперь он может смело уповать на Господню милость и милосердие! Слава тебе, милосердный наш Боже! Прости нам прегрешения наши, аки и мы прощаем должникам нашим! И не введи нас во искушение, и да избави нас от Лукавого! Аминь!