Его мутный ответ на это мое прозрачное замечание, которым я хотел всего лишь довести до его сведения, что я не дурак и не вчера родился, заключался в том, что в соответствии с установленной процедурой, почитаемой лицами, занимающимися обеспечением безопасности объектов, как своего рода закон, он обязан сначала как можно более подробно узнать у гражданина, которому инкриминируется нарушение границ охраняемого объекта, по каким мотивам он совершил это противоправное действие, и только затем облеченное полномочиями должностное лицо, по собственному разумению и лично оценив обстоятельства дела, предпримет соответствующие шаги по лишению правонарушителя свободы или же его условно-досрочному освобождению. Поэтому он должен задать мне еще несколько проверочных вопросов, после которых решит, как поступить.
Будучи человеком интеллигентным, я спросил его, касается ли его дальнейшее расследование только меня или также и дамы, представляющей неотъемлемую часть нашей троицы. По его словам, неписаные законы обеспечения безопасности таковы, что к женщинам, особенно дамам, следует относиться более снисходительно и с большим доверием, учитывая то, что мировой анализ злодеяний в гендерном разрезе показывает, что уровень преступности среди мужчин намного выше, чем среди женщин. Поэтому он не сомневается, а если и сомневается, то по самому минимуму, что госпожа не лжет, когда говорит, что ее намерением было только войти и опробовать духи, а затем продолжить свое путешествие по городу.
Я указал на неравноправное положение, в котором оказался, и, твердо решив разоблачить ложь этого господина, сообщил ему, что я немедленно сдаюсь, и попросил, чтобы меня срочно доставили в полицию, где с помощью адвоката соответствующей квалификации я смогу начать отстаивать свои права.
— И прежде всего, прошу вас, — сказал я ему, ставя все на одну карту, — предъявить свое служебное удостоверение!
Что ж, крыть этому человеку было нечем, и он ничего не мог сделать, кроме как еще ярче выявить свою принадлежность к той категории людей, которые врут, но не умеют даже делать это как следует. Из-за них парламенты всего мира и должны принять закон, легитимизирующий человеческую лживость. Мужчина начал рыться в карманах пиджака, притворяясь, будто ищет удостоверение, а когда стало ясно, что он не сможет найти его в ближайшее время, он попытался замять дело, сказав, что, возможно, забыл удостоверение или потерял его в темноте. Я нанес ему последний удар вопросом: почему же страж порядка прячется за дверью, когда он всегда должен быть на передовой, на что мужчина робко ответил, что…
— Хватит! Прекратите немедленно, — резко оборвала дама, я больше не могу этого слышать. — Ведете себя как маленькие дети. Как вам не стыдно. У нас в стране куча проблем, мы сами в ужасном положении, а вы тут друг перед другом выпендриваетесь. Постыдились бы.
Так сказала дама, и мы оба сели на пол рядом с ней, прижав колени к подбородку, побежденные нашими собственными плутнями и враками. Со слов женщины выходило, что мы трое попали в один и тот же переплет, и что нам ничего другого не остается, кроме как попытаться каким-то образом всем вместе выбраться из этой неприятной ситуации, так что каждый из нас должен работать в этом направлении.
Тут я, чтобы покончить с нашим затруднительным положением, предложил позвонить верному человеку, который бы вылез из пижамы, вышел в этот неурочный час из дома, дошел до магазина и встал бы снаружи перед дверью, чтобы, когда она откроется, мы могли выйти. Вот и все.
Идея была хорошей, но поддержки не получила, напротив. Мы пришли к выводу, что ни у кого из нас нет человека, которому можно настолько доверять, и что даже наоборот, лучше выключить телефоны, чтобы нам никто случайно не позвонил и тем самым не открыл нашего местонахождения. Так мы и сделали.