Но в тот момент это было не очень важно, важно было вернуться к плану нашего побега.
— Я предлагаю, — сказал я, — поскольку мы оказались здесь совершенно случайно и нас не связывают какие-либо общие чувства или хотя бы одни и те же религиозные убеждения, и, что самое главное, доверие между нами находится на самом низком возможном уровне, чтобы каждый назвался вымышленным именем.
— Зачем?
— Просто потому, что ни у меня нет доверия к вам, ни у вас ко мне, то есть между нами нет взаимного доверия. В этом случае лучше вообще не знать имен друг друга, чем, чего только ни бывает, в дальнейшем течении наших жизней подставить под удар их обладателей.
Эти двое посмотрели друг на друга, потом на меня и сказали, что не имеют ничего против.
— Здесь я могу называться Ведой, — сказала женщина.
— Привет, Веда.
— А меня зовите Божо.
— Привет, Божо.
— Я выбрал себе имя Оливер.
— Привет, Оливер.
11.
Я стал подниматься по лестнице.
Передвигался на четвереньках, как вор, когда не хочет, чтобы его поймали. Божо еще раз сказал мне, что уже был наверху, и повторил тезис о схожести наших тел, но я сделал вид, что не слышу, и продолжил подниматься по ступенькам. Через некоторое время, повернув вправо и вверх по лестнице, я очутился в помещении, которое походило на туалет или кладовку уборщицы. Я приоткрыл дверь и прямо под потолком увидел окно. По моим расчетам я мог в него протиснуться. Главное — чтобы прошла голова.
Есть теория антропологического характера, которая гласит, что если в какое-то отверстие у вас проходит голова, то в него непременно пройдет ваша задница, то есть все ваше тело. Не пролетело и нескольких секунд, как я подумал об этом, как я уже ощутил дыхание Веды и Божо позади меня.
— Ну, что скажешь? — спросили они.
— Думаю, сейчас самое главное — залезть наверх и попытаться ответить на два вопроса: во-первых, на какой высоте от земли находится окно, и, во-вторых, если оно достаточно низкое, и я смогу вылезти из него без риска что-нибудь себе сломать, то пройдет ли в него моя голова? Если пройдет, то я вылезу.
Позади меня послышались копошение и возня, означавшие страх, что я смогу выбраться и бросить их. С другой стороны, в их толкании локтями было какое-то спокойствие, указывавшее на то, что они что-то знали, чего не знал я, и что они просто давали мне возможность увериться в этом самому.
Я залез на бачок унитаза.
Веда зашептала.
— Оливер, что ты видишь там сверху?
— Вижу мужчину на лоджии напротив.
— Что он делает, Оливер?
— Курит.
— А почему он курит на лоджии?
— Потому что жена запретила ему курить в комнате, вот почему.
— Оливер, ему следовало бы не курить в это время, а спать. Почему он не спит?
— Потому что его беспокоят проблемы.
— Оливер! Ты же там наверху, и все видишь, какие проблемы его беспокоят?
— Теперь его жена вышла на лоджию. Они о чем-то говорят.
— О чем они говорят?
— Он отмахивается от нее, машет рукой от плеча. Это значит, что она должна отойти от него, а она разводит руками, держа их на уровне груди.
— Что означает этот жест?
— Удивление и непонимание. Она не хочет или не может понять его.
— И я ничего не понимаю, Оливер.
В разговор включился Божо.
— Оливер, это Божо! Как высоко от того места, где ты находишься, до земли?
— Судя по соседям на балконе напротив, я думаю, что достаточно высоко для того, чтобы человек, спрыгнув, сломал ногу, но, думаю, недостаточно высоко, чтобы разбиться насмерть.
— А сможет ли человек со сломанной ногой потом двигаться?
— Думаю, что не сможет, Божо, он только будет стонать от ужасной боли, пока кто-нибудь его не заметит и не вызовет «скорую», а потом его отвезут в ближайшую больницу, чтобы наложить на ногу гипс.
— Значит, мы ничего не делаем?
— Ничего не делаем!
— А голова пролезет?
— Думаю, пролезет, но теперь это не имеет никакого значения.
Вот в этом-то и было дело! Окошко оказалось слишком высоко, чтобы выпрыгнуть и не покалечиться. Вдобавок ко всему, оно находилось прямо напротив балкона, где кто-то явно намеревался провести всю ночь в перебранках, а в таких условиях человеку трудно остаться незамеченным при незаконных попытках выбраться из законно закрытого для посещения магазина.