(ν) Евангелие от Филиппа
Это одно из «апокрифических», или неканонических, евангелий из Наг–Хаммади содержит краткий материал о воскресении[1780]. В Евангелии от Филиппа можно выделить три отрывка, начиная с рассказа о воскресении Иисуса, когда его плоть становится «истинной плотью»[1781]. Текст утрачен, но в реконструированном виде он читается следующим образом:
[Владыка восстал] из мертвых. [Он явился таким, каким] был, но отныне [тело его] стало совершенным. [Ибо у него была] плоть, но [плоть] эта — плоть истинная. [Наша плоть] не истинная, но [мы обладаем] лишь образом истинной[1782].
Это слишком краткий и фрагментарный отрывок, чтобы с уверенностью судить о том, что автор подразумевал под «истинной плотью». Однако второй отрывок, где говорится о будущей надежде, кажется, указывает на богословскую ориентацию, сходную с той, которую содержит Послание к Регину:
Те, кто говорит, что умрут сначала и воскреснут, — заблуждаются. Если не получают сначала воскресения, будучи еще живыми, (то), когда умирают, не получают ничего. Также подобным образом говорят о крещении: говорят, что велико крещение, ибо, если принимают его, будут живыми[1783].
Упоминание о крещении рядом с теперешним «воскресением» можно трактовать в смысле Рим 6 или Кол 2. Но акцент здесь стоит, похоже, не столько на телесном воскресении, которое предвосхищается метафорическим, сколько на метафорическом «воскресении» иного рода, которое обстоятельно описано в одном из первых отрывков:
Те, кто говорит, что Владыка умер изначала и он воскрес, заблуждаются, ибо он воскрес изначала и он умер. Если не достичь воскресения вначале, то разве тогда и не умрешь? Бог жив — тот (уже) будет (мертв). Не спрячут предмета большой ценности в большом сосуде, но часто мириады, которые не счесть, бывали брошены в сосуд (стоимостью) в ассарий. Подобным образом с душой: предмет ценный, она заключена в презренное тело.
Есть некоторые, кто боится воскреснуть обнаженными. Это потому, что они желают воскреснуть во плоти, и они не знают, что те, кто носит [плоть, — те] обнаженные. Те, кто [разденется], чтобы быть обнаженным, — [те] не обнаженные. Ни плоть, [ни кровь не могут] наследовать [Царствие] Божье. Каково же то, что не будет наследовать? Это то, что на нас. А каково то, что будет наследовать? Это то, что принадлежит Иисусу и его крови. Поэтому он сказал: Тот, кто не будет есть моей плоти и пить моей крови, не имеет жизни в себе. Какова его плоть? (Его плоть) — Логос, а его кровь — Дух Святой. Тот, кто получил это, имеет еду, и питье, и одежду[1784].
В этом отрывке используется 1 Кор 15:50, но используется именно в том смысле, с которым боролся Ириней, и похоже, что тут критикуются слова Павла относительно «не быть найденными нагими» из 2 Кор 5. Но что эта за «нагота»? Можно понять ее так: настоящая «нагота» — это иметь тело вообще. Хотя в сирийском христианстве крещение воспринимали и как некое воскресение, и как способ «вновь облечься» славой, утраченной при грехопадении. Если автор подразумевал такой смысл, «нагота», возможно, относится к тем, кто не получил надлежащего крещения. Такие люди не должны надеяться, что их некрещеная, их (в этом смысле) неискупленная плоть взойдет на небеса[1785].
Сразу же за этим следует текст, который как будто утверждает противоположную точку зрения:
Я же, я осуждаю иных, которые говорят, что эта плоть не воскреснет. Итак, оба они ошибаются. Ты говоришь, что плоть не воскреснет. Но скажи мне, что же воскреснет, чтобы мы почитали тебя. Ты говоришь, что дух во плоти, и также свет сей есть во плоти. Но и это тоже есть во плоти, ибо, что бы ты ни сказал, — ты ничего не говоришь помимо плоти. Надо воскреснуть в этой плоти, ибо все в ней. В этом мире те, кто надевает одежды, лучше одежд. В царствии небесном одежды лучше, чем те, кто их надел на себя[1786].
Из всего этого неясно, во всяком случае, для меня, хочет ли автор отвергнуть телесное воскресение, употребляя слово «воскресение» главным образом для обозначения духовной перемены в этой жизни, как в Послании к Регину, или он хочет уравновесить свое выше приведенное предупреждение иным утверждением о некоего рода «плотском» существовании в будущем. Есть серьезные обоснования того, что оба текста представляют собой попытку синтезировать иудео–христианские представления (включая подлинное воскресение) с эллинистическим стремлением избавиться от материального и стать чистым духом[1787]. Если это так, эти труды недалеки от головокружительного хода мысли Оригена. Судя по некоторым словам, авторы пытаются сказать о своего рода будущем «теле». Однако если нам тяжело найти слова для описания представлений Павла на то, что мы назвали «трансфизическим» телом, а еще труднее судить об Оригене, — верно передать представления авторов Послания к Регину и Евангелия от Филиппа представляется почти невозможным. Для этих писателей «под» тленной плотью есть другая «дух/плоть», или то, что Менард называет сверхземной плотью. Нам было бы ценно узнать, какую точку зрения каждый из этих трудов сам пытался критиковать: волнует ли авторов мнение тех, кто полагает, что они вернутся в то же самое тело? Или они спорят с теми, кто проповедует полное развоплощение?[1788]
1780
Евангелие от Петра, не из Наг–Хаммади, уместнее будет рассмотреть ниже, в гл. 13 (с. 644–648).
1784
Евангелие от Филиппа 56:15–57:8. Мысль, что Владыка «сперва воскрес а потом умер», и связь этого с крещением имеют интересную современную параллель в Barker 1997.
1785
См., например, Gaffron 1970, где цитируется параллель из Ипполита; Van Eijk 1971. Это могло означать (как можно было бы сказать об авторе Послания к Регину), что написавший Евангелие от Филиппа был скорее несколько запутавшимся ортодоксальным верующим, чем (как у Робинсона: см. ниже) гностиком, делающим небольшую уступку ортодоксии.
1788
См. также Perkins 1984, 360–362. Robinson 1982, 16сл., говорит, что Евангелие от Филиппа здесь представляет наибольшую уступку, которую гностицизм «мог сделать для ортодоксии, не оставляя своей основной позиции контраста». Далее для доказательства своей мысли он цитирует Апокриф Иакова 14:35сл. (цитата приведена ниже). Однако его мнение о том, что позиция Евангелия от Филиппа относительно будущего соответствует представлениям Павла, — это откровенный абсурд.