Заяц — в поле, и они за ним туда же.
Вечерело, тени становились длиннее, и солнце готовилось отойти ко сну.
А Томица всё бежал, и войско едва за ним поспевало, а потом и вовсе потеряло своего командира из виду.
Тут Томица налетел на дерево. Да так сильно, что из глаз у него искры посыпались. (С тех пор у зайцев глаза косят и верхняя губа рассечена!..) Так до самого утра он и пролежал.
Только когда совсем рассвело, вернулся он обратно в лес, но уже без командирской шапки и шпаги.
И давай опять хвастаться:
— Жаль, что вы за мной не поспели! Победили бы мы охотников!
Не знал он, что орёл летел за ним вслед, всё видел и зверям рассказал.
Те подняли хвастуна-зайца на смех и прогнали его из леса.
С того дня волк, лиса, медведь и орёл гоняют зайца. А когда поймают, расправа бывает короткой. Стыдно им, что зайчишка однажды ими командовал.
Эмиль Гырляну
БОГАТЫРСКАЯ СИЛА
Пастух притащил его за уши — с осликом ведь нечего церемониться — положил ему на спину седельную подушечку, приладил на ней деревянное седло и туго затянул подпругу: предстоял далёкий путь, до самого города. Только после этого стал он нагружать ослика поклажей: своим тяжеленным кожухом, двумя хозяйскими шерстяными коврами, четырьмя большущими выдолбленными тыквами с молоком, по две с каждого бока, чтобы не перевешивались, и восемью мешками с творогом. Вдобавок он посадил на самый верх двух мальчишек, сыновей хозяина, пришедших в овчарню накануне. Их он устроил спиной к спине, чтобы не озорничали и не дрались по дороге.
Когда пастух, утирая рукой пот со лба, принёс седельную подушечку, чтобы приладить её на бессловесную скотину, блоха, которая до сих пор сидела на рукаве пастуха, прыгнула на спину ослика и устроилась со всеми удобствами в складке подушечки. «Отдохну-ка я здесь, в тенёчке!» — подумала она, пока пастух перетаскивал и размещал удобнее всю огромную ношу. Ведь блоха-то крошечная, совсем места не занимает. А непомерная тяжесть, под которой сгибались колени ослика, на неё вовсе не давила.
Они пустились в путь и плелись весь бесконечно длинный летний день. Было жарко, как в пекле. С пастуха пот лил градом, ребята совсем сникли, а ослик с трудом тащился, еле ноги передвигал. Только к вечеру добрались они до местечка и остановились на хозяйском дворе. Отдохнувшая в своё удовольствие блоха поняла, что путешествие окончилось, выскользнула из складки седельной подушки и легко перепрыгнула снова на рукав пастуха.
Тут она взглянула на ослика, на высоченную гору клади и ахнула от изумления. «Ишь ты, какую тяжесть я тащила на спине! Даже не знала, что обладаю такой богатырской силой!» — восхитилась блоха и с удовольствием стала следить за тем, как пастух не торопясь стаскивает груз с длинноухого. Наконец всё лежало на земле, но ослик так и остался стоять неподвижно, свесив уши, не в силах разогнуть колени.
— Ну и мямля этот осёл! — воскликнула, обозлившись, блоха. — Я меньше его уха и не жалуюсь, что мне пришлось тащить на своей спине такую страшенную тяжесть, а он меня одну нёс и еле на ногах держится — того и гляди, упадёт. Ничего, я его сейчас проучу как следует, будет знать у меня!
Недолго думая, она прыгнула ослику на морду и до крови укусила его в губу.
Ослик вскинулся, лягнул ногой и перевернул одну из тыкв с молоком, а пастух в сердцах огрел его как следует дубиной — пусть в другой раз не балует!
Кэлин Груя
САПОЖКИ ОХОТНИЧЬЕГО ПСА
Откуда достал зайчик две золотые монеты, я понятия не имею, но в сказке говорится, что он где-то их раздобыл и однажды глубокой осенью собрался на ярмарку. Зайчик уже давно мечтал о белой шляпе с павлиньим пером и ярко-зелёной безрукавке, но это было ему не по карману, и сейчас он торопился лишь для того, чтобы купить себе хоть какую-нибудь обувку, а то ходил босиком.
Уже зачастили осенние дожди, ветер кружил в воздухе опавшие листья, а холод больно пощипывал лапы. И однажды утром наш заяц надвинул поглубже на уши старую шапчонку, запахнул теснее зипун на груди и отправился в путь.
Так и трусил он себе по лесной тропинке, боязливо оглядываясь по сторонам и осторожно прислушиваясь к малейшему шуму. К вечеру догнал он охотничьего пса, который в те далёкие времена был толстым и важным. На нём была тёплая шубка, а на лапах красовались новенькие сапожки. Путники поздоровались, как полагается, и зашагали вместе сквозь чащу леса. По дороге косой никак не мог налюбоваться на сапожки пса — до чего они были красивые и крепкие, — тем более что у него, бедняги, отчаянно мёрзли лапки.