— Наверное, он занят, — говорит папа. — Я забыл тебе сказать, что он очень занятой человек. Если приложишь ухо к его груди, ты услышишь короткие гудки, как в телефоне, когда наберёшь номер, а он занят. Но должен тебе заметить, что мастер Фокус-Покус и для кино находит время. Он страшно любит фильмы для детей, просто жить не может без них. И вот почему: хоть он и взрослый, ему всё хочется быть маленьким, каким он был когда-то давно. Знаешь что? У меня есть одно предложение: давай заплатим за пиво и сок и пойдём в кино.
Они платят за пиво и сок и отправляются в кино. Во время сеанса им уже не до мастера Фокус-Покус. У них другая забота: ничего не пропустить в фильме, надо ведь маме потом рассказать. Вспоминают они про него, только когда всё кончается и они выходят на улицу.
— Не пришёл он, — говорит мальчик, Единственный Мальчик и так далее…
— Ничего, — говорит папа, — не велика трагедия. Он много потерял, не мы.
Ни мальчик, ни папа не думают, что он им встретится в следующее воскресенье. Ни одно воскресенье не похоже на другое. В будущее воскресенье они станут искать кого-то ещё. Кого — они пока не знают, но узнают в субботу вечером, когда воскресенье только-только начнёт проглядывать, когда его чуть-чуть только видно, один кончик носа и больше ничего, но оно будет, это точно, и будет совсем другое, всегда другое.
Октав Панку-Яш
ПОЕЗД МЧИТСЯ К ГОРАМ
Поезд мчится к горам. Он ездит туда каждый день и хорошо знает дорогу.
Из купе выходят двое мужчин. Высокий достаёт из верхнего кармана куртки карандаш. Повертев его в руках, долго стучит неочиненным кончиком по ногтю, потом суёт его в рот и наклоняется, чтобы ему дали прикурить. Второй, поднявшись на цыпочки, протягивает руку к карандашу, щёлкает пальцами и спрашивает:
— Зажглась?
— Да, благодарю вас, — отвечает высокий.
— Это отличная зажигалка, — замечает низенький.
— Иностранная марка?
— Я о зажигалке, а вы почему-то о марках…
— Нет, я тоже о зажигалке: в том смысле, что не куплена ли она где-нибудь в Попугалии или, скажем, Гиппопотамии…
— Это подарок. Я не знаю, где её купили.
Высокий с наслаждением курит: вытягивает губы и выдыхает понемногу дым.
— Колечки делаете? — спрашивает низенький.
— Ага!
— Сколько же их получается?
— Я стараюсь выпустить штук сто, — отвечает высокий. — Бывает, и перевыполню норму, но это не беда.
— Вы всегда перевыполняете норму, — замечает низенький, но это, кажется, относится не к колечкам.
— Что верно, то верно, — соглашается высокий и тоже думает не о колечках.
Потом они опускают стекло. Высокий проверяет, нет ли в коридоре сквозняка, оглядывается и говорит:
— Тут хорошо. А свет-то какой!
Низенький удивлён:
— Почему светом называют две разные вещи?
Кто-нибудь другой, может, и не понял бы, попросил бы уточнить, но высокий всегда всё понимал без всяких объяснений.
— Даже не две, а больше: и вид освещения, и земной шар, и человеческое общество…
— Как жучки, — замечает низенький. — Одни живут в земле, другие — в электропроводке…
Некоторое время они молча смотрят в окно. Поезд едет и едет. Гор ещё не видно, но оба знают, что поезд каждый день проделывает эту дорогу и сегодня тоже обязательно привезёт их к горам. Мимо них по коридору проходит белоусый старик в белом колпаке и белом переднике. Он звонит в колокольчик.
— Что это он трезвонит? — спрашивает низенький.
— Приглашает в вагон-ресторан. Обед готов.
— А я ещё совсем не проголодался.
— Мы и не собираемся идти.
— А вдруг обидится?
— Ничего. Мы скажем, что захватили с собой бутерброды с солнцем и ветерком. Когда проголодаемся, будем их есть.
— У нас ещё пирог с клубникой.
— Ну, про это мы не скажем, — говорит высокий. — Не станем же мы открывать все наши тайны. Хватит и того, что они уже узнали.
— Правда, так лучше. Давайте считать столбы.
— С удовольствием. Мне это занятие всегда нравилось. Телеграфные столбы удивительно добродушные существа, охотно позволяют себя считать, — отвечает высокий.
— Начинаю я, — говорит низенький. — Один…
— Два…
— Три…
— Пять…
— Извините, но вы пропустили «четыре», — замечает высокий.
— И совсем не пропустил, — отвечает низенький. — Я только хотел сказать «четыре»…
— Пять…
— А «пять» я уже сказал, — поправляет низенький. — Назовите другое число, если знаете…