— Кому мизинец левой руки?
— Мне, — отвечает младший, протягивая руку.
Левая мамина рука медленно высовывается из-за спины. На её мизинце на красно-белом шнурке покачивается марцишор.
— Марцишор! Марцишор! — распевает младший, прыгая на одной ножке.
— Это свинка, — говорит мама.
— Она серебряная?
— Конечно, серебряная. Ну, а теперь, кому правый мизинец?
— Мне! — кричит средний.
И получает уточку, тоже серебряную. А старшему достаётся лягушка.
Глаза у всех троих светятся счастьем. Ещё бы! Шнурок сплетён из белой и красной шёлковых нитей, на концах — пушистые кисточки, белая и красная. А свинка, лягушка и уточка такие маленькие! Мама отдала им коробочки из-под марцишоров. Теперь у каждого зверя свой домик из глянцевого картона с подстилкой из цветной ваты.
Мама надела им марцишоры на шею, и весёлая процессия вошла в столовую, где их ожидал самовар, горячее молоко и рогалики с маслом и мёдом.
Дети жуют рогалики, запивают сладким чаем, но глаза их то и дело устремляются вниз, на марцишоры.
— Ты — свинка, я — утка, а мама — лягушка, — говорит старший.
— И все мы серебряные!
— Мама, а зачем дарят марцишоры?
— Так уж у нас повелось отмечать приход весны.
— Значит, сегодня пришла весна?
— Конечно, ведь сегодня первое марта.
— И зимы больше нет?
Мама кивает головой:
— Зима кончилась.
— Ура! — кричат дети.
Сегодня они умылись и оделись гораздо быстрее, чем обычно. Ведь на дворе их ждёт весна. Долой шубы и валенки, долой рукавицы. Да здравствуют свинка, лягушка и уточка!
Дети готовы уже бежать во двор, но голос матери настигает их у дверей:
— А шубы?!
— Ведь весна, мамочка!
Но мама решительно преграждает им путь:
— А ну-ка, быстро! Надевайте шубы, шапки, валенки и рукавицы!
— Но ведь…
— Поглядите-ка на улицу!
Мамин палец указывает на окно. Дети по очереди прижимаются носами к запотевшему стеклу.
Большой сугроб так никуда и не ушёл со двора. Он стоит, как стоял всю зиму, — так стоят волы, которые привозят из деревни дрова и кукурузу: «Но! Трогай!»
— Мама, но ведь ты же сама сказала, что пришла весна!
— Да, по календарю, но на дворе пока ещё зима.
Губы у ребят надуваются, ноги тяжелеют, они мрачно переглядываются и прячут свои марцишоры.
— Что вы? Может, раздумали идти гулять?
Раздумали.
Ребята сидят на ковре, спиною к окнам, и смотрят на огонь.
Календарь на стене показывает: первое марта. Что ж ты обманываешь?
Мама не видит, как лист календаря летит в печь и наказан золотыми саблями пламени.
Тител Константинеску
ЕГО ДРУЗЬЯ
Стояло тёплое лето. Маленький мальчик часами играл один на завалинке, а взрослые занимались своими делами. У малыша бывало немало забот и огорчений: то он упадёт и ушибётся, то его больно клюнет сердитая наседка. Тогда мальчик горько плакал. И мама, бросив все дела, бегом бежала к нему.
А иногда соседи помогали ей утешать малыша.
Но с некоторых пор мальчик почти совсем перестал плакать. А почему? Этого никто не знал. Больше того, он не только редко плакал, но частенько сидел один и смеялся.
— Что это ваш малыш смеётся? — удивлялись соседи.
— Ей-богу, не знаю, — отвечала мама, — хорошо, что смеётся: пусть лучше смеётся, чем плачет! А то я и так с делами не управляюсь.
А случилось вот что.
Мальчик, как всегда, играл один и ушиб колено. На глаза его навернулись слёзы, но тут на колодезном вороте заскрипела бадья.
— Мальчик, а мальчик! Ты что плачешь? — спросила она.
Глаза мальчика сразу просохли. Лишь одна, одна-единственная слеза повисла, будто росинка, на ресницах, но тут выглянул солнечный луч и сразу высушил её.
— Погоди, я расскажу тебе сказку, сказку расскажу, — пробормотала бадья. И, покачиваясь, начала свой рассказ: — Жила-была большая-пребольшая собака. Она…
— Гав-гав! — раздался вдруг весёлый лай. — Что ты там про меня рассказываешь, гав-гав! Лучше я сам представлюсь!
Из-за сарая выбежал щенок:
— Здравствуй! Это я.
— Ну и что? Подумаешь, какая важность! Кто ты такой? Самый обыкновенный щенок, и больше ничего! — послышалось сзади.
Мальчик оглянулся и посмотрел на завалинку. Кто это говорит? Ах, это кошка! И какая важная — смотрите, как причёсывается да гостей намывает!
Щенок не обиделся, а рассмеялся:
— Ой-ой-ой! Какая ты рыжая! Где это ты так покрасилась?
— Это я рыжая? Лгунишка! Моя шубка белее снега!