— Не будем сейчас над этим голову ломать, — решает Рудаков. — Пока ясно лишь одно: без помощи Татьяны Петровны нам не обойтись. Самодеятельностью своей можем только все дело испортить и непоправимых бед натворить.
19
Подполковник Лазарев вызывает к себе Грунину во второй половине дня. До этого она побывала на заводе и встретилась там с Рудаковым и Ямщиковым. Рассказ их о событиях минувшей ночи не очень ее удивил, так как она уже знала от своих помощников, что Ямщиков пробыл у Грачевых более двух часов. Было так же известно, что около одиннадцати ночи возле дома Грачевых появились и Рудаков с Десницыным.
Не очень удивил ее и рассказ Ямщикова о предложении, сделанном ему Грачевым.
— Да, и вот еще что, — вспомнил вдруг Олег. — Марина тайком от брата, выходившего в это время на кухню, сообщила Анатолию, что соседку их Бурляеву снова забрали в психиатрическую больницу, а в комнате ее поселился какой-то подозрительный тип. Марина считает даже, что это, скорее всего, кто-нибудь из сообщников Туза.
— Все может быть, — согласилась с ним Татьяна, с трудом сдерживая улыбку, так как ей известно, что «подозрительный тип» на самом деле — лейтенант милиции, временно вселившийся в комнату Бурляевой под видом дальнего родственника ее мужа.
Теперь, сидя в кабинете Лазарева, Татьяна перебирает в памяти все события первой половины сегодняшнего дня, собираясь доложить Евгению Николаевичу то, что ему еще неизвестно. А неизвестно подполковнику лишь содержание письма, полученного этим утром Вадимом Мавриным. По содержанию его нетрудно было догадаться, что написано оно Тузом.
«Привет, Вадим!
Хотелось бы с тобой встретиться. Нужно посоветоваться. Походи немного по перрону станции метро «Маяковская» в шесть вечера. Я к тебе сам подойду.
Твой старый кореш Т.».
Как только Лазарев кончает телефонный разговор, Татьяна протягивает ему это письмо. Евгений Николаевич внимательно читает его, потом с помощью лупы рассматривает штемпеля на конверте.
— Отправлено вчера. Значит, еще до беседы Грачева с Ямщиковым. Может быть, теперь встреча с Мавриным и не понадобится, — задумчиво произносит Лазарев. — Нужно, однако, чтобы Маврин на это рандеву пошел. Сможете вы подготовить его к этому?
— Варя мне заявила, что она Вадима никуда одного не пустит. Только с нею вместе…
— Постарайтесь убедить ее, Татьяна Петровна, что это необходимо. И успокойте тем, что Вадим будет на этой встрече не один. Что мы придем к нему на помощь, если в этом возникнет необходимость.
— Я понимаю вас, Евгений Николаевич.
— А теперь забирайте это письмо и вообще все, что у вас есть по делу Грачева и Каюрова, — через полчаса мы должны быть в Управлении внутренних дел у комиссара Невского.
…Комиссар милиции, занятый более срочными делами, принимает их лишь спустя четверть часа. Выслушав подполковника Лазарева, он без особого интереса, как кажется Груниной, знакомится с письмом, адресованным Маврину.
— Мало вероятно, чтобы эта встреча произошла, — замечает он, возвращая письмо подполковнику. — Скорее всего, Маврина просто хотят проверить — придет он или не придет.
— И не приведет ли за собой «хвоста»?
— Да, и это, конечно, тоже! — соглашается с Лазаревым комиссар. — Но главное сейчас, по всей вероятности, не встреча Маврина с Каюровым, а Ямщикова с Каюровым. Готов ли он к этому?
— В каком смысле, товарищ комиссар? — спрашивает Грунина.
— Хватит ли у него выдержки? Знает ли, что нужно будет делать в критической ситуации?
— Мы его подготовим, товарищ комиссар. У нас для этого есть еще время…
— А я боюсь, что такого времени может не оказаться, — перебивает Грунину комиссар. — Не исключено ведь, что Каюров может привлечь его к осуществлению своего замысла завтра. Сможет ли Ямщиков справиться с возложенной на него задачей при таком повороте событий?
— По-моему, Ямщиков заслуживает всяческого доверия, — взвешивая каждое слово, говорит Татьяна. — Он один из лучших инструментальщиков на своем заводе, слесарь-лекальщик самой высокой квалификации. Именно такой человек, как я себе представляю, и нужен Каюрову…
— А вам известно, что конкретно делает Ямщиков на заводе? Какого характера работу?
— Бригадир Ямщикова, член штаба оперативного отряда заводской дружины Олег Рудаков считает его универсалом. Думаю, что он может делать все. Что еще можно о нем сказать? Хороший комсомолец, готовится вступать в партию. Очень начитан, сведущ во многих вопросах…
— Ну, а как в смысле смелости?
— Пожалуй, даже отчаянно смел…
— Вот это уже хуже.
— А я не уверена, что хуже, товарищ комиссар. Такие люди, как он, способны на подвиг.
Татьяна говорит так уверенно о Ямщикове потому, что Олег передал ей слова Анатолия: «Не надеюсь я, что они доверят мне встречу с Тузом. Побоятся, как бы со мной чего-нибудь не случилось, чтобы потом за меня не отвечать…»
Он, правда, добавил еще: «Татьяна твоя первой, наверное, начнет перестраховываться», но Олег не стал ей рассказывать это…
— Нам, Татьяна Петровна, важна не столько его храбрость, сколько выдержка, хладнокровие и находчивость. Есть ли у него все это?
— Как ни удивительно, но в Ямщикове сочетаются все эти качества, — убежденно говорит Татьяна.
— И все-таки присматривайтесь теперь к нему повнимательнее. А если только возникнет хоть малейшее сомнение — не разрешайте ему никаких контактов с Каюровым. И имейте в виду, что Каюров может назначить встречу с ним в любой день.
— Я лично не очень в этом уверен, — неожиданно произносит молчавший до сих пор Лазарев. — Неизвестно пока, что же Каюрова больше всего интересует. Может быть, денежные сейфы святых отцов в Благовской семинарии, раз он Десницына не оставляет без внимания.
— Но Десницын порвал ведь все отношения и с господом богом и с семинарией! — восклицает Татьяна. — Ему туда, если бы он даже и захотел, дорога закрыта.
— Зато дед его, почтенный доктор богословия Дионисий Десницын, снова у них в чести, — замечает Лазарев. — А семинарией не впервые ведь интересуются темные личности.
— Вы имеете в виду авантюру бывшего преподавателя Благовской семинарии Травицкого? — спрашивает Грунина. — В деле этом хоть и был замешан один уголовник, оно, однако, не уголовное. А самой темной личностью оказался тогда магистр богословия Травицкий.
— Я ничего пока не утверждаю, — уточняет свою точку зрения Лазарев. — Возможно ведь, что Каюрова интересует не столько Десницын, сколько Маврин. Женившись на Варваре Кречетовой, он породнился таким образом с профессором Кречетовым. В свое время, как нам известно, Маврин уже пытался похитить кое-что у этого профессора.
— Да ни за что он теперь на это не пойдет!.. — восклицает Грунина.
— Так можете думать вы лично, — прерывает ее Лазарев. — А Каюров не верит, конечно, ни в какое перевоспитание ни Маврина, ни тем более Грачева, на которого в своих замыслах, вне всяких сомнений, возлагает самые большие надежды.
— Конечно, это ваше дело решать… — упавшим голосом произносит Татьяна.
— Окончательно решать мы пока ничего не будем, — завершает разговор комиссар. — Но высказанные товарищем Лазаревым предположения нужно иметь в виду. В связи с этим все три варианта вероятных действий Каюрова следует сегодня же продумать во всех деталях.
20
Вадим Маврин прогуливается по перрону станции метро «Маяковская» уже более десяти минут, однако не замечает пока, чтобы к его персоне проявил кто-нибудь интерес. Мало того, он не обнаруживает никаких признаков и тех, кто должен вести наблюдение за его встречей с Тузом или с его доверенным лицом.
«Скорее всего, — думает он, — и не придет никто. Разве ж может Туз доверять мне настолько, чтобы встретиться в таком людном месте? Может быть, конечно, он лишь присматривается ко мне, наблюдает, как я держусь и нет ли со мной кого-нибудь еще… Но даже если все эти опасения его рассеются, все равно непонятно, зачем он назначил встречу именно тут? Говорят ведь, будто за перронами метро дежурные по станциям наблюдают с помощью телевидения. Работники милиции тоже, значит, могут следить за мной по телеэкрану. Наверное, это известно и Тузу…»