— Ну хорошо, могу с этим и подождать. А почему бы не пойти нам на этот заводик с вечера и не поработать там ночью?
— То, что делать будем, нуждается в хорошем освещении, а такого ночью не организуешь. Да и маскировать нужно — малейший лучик может привлечь внимание. Зато днем и света вволю, и вахтер другой, с которым имеется контакт. Ну как, уразумел теперь, что к чему?
— Теперь другое дело! — с естественным вздохом облегчения произнес Анатолий.
Действительно ведь все похоже на истину. Будет, значит, время дать знать о себе кому-нибудь из оперативных работников милиции.
Ну, а кто все-таки этот молчаливый водитель «Волги»? Скорее всего, сам Туз, хотя Ямщиков представлял его себе совсем другим. По словесному портрету, он должен быть широк в плечах и высок ростом, а этот полноват, вернее, рыхловат да и ростом вроде невысок.
Все спокойнее и спокойнее становится на душе у Анатолия. Ситуация ведь ясна, а позиции его выгоднее, чем у них. Во всяком случае, он знает об их замыслах больше, чем они о его.
— Здравствуйте, уважаемый Дионисий Дорофеевич! — учтиво кланяется Грачев. — Привет вам от вашего внука Андрея. Очень хотел приехать к вам вместе с нами, да не представилось возможности…
— Давно уже вас жду! Известил меня Андрей о вашем приезде. Мойте руки, и прошу к столу, — широким жестом приглашает Дионисий гостей в просторную столовую. — Как раз собирался ужинать.
— Да вы не беспокойтесь, Дионисий Дорофеевич, мы ведь с собой тоже кое-что прихватили. А ну, Алексей, разгружай свой багажник! Помоги ему, Анатолий… Да, чуть не забыл представить вам моих друзей! — галантно расшаркивается Грачев. — Это вот лучший друг Андрея слесарь-лекальщик высшего класса, к тому же еще и активист заводской народной дружины — Толя Ямщиков. Прошу любить и жаловать.
— Очень рад! — крепко, совсем не по-стариковски, пожимает руку Анатолию Дионисий. — Андрей почти в каждом письме писал мне о вас. Даже фотографию прислал, где вы с ним рядом. Многим он вам обязан…
— Ну да что там!.. — смущенно улыбаясь, машет рукой Анатолий.
— А это — Алексей Конюхов, — представляет Грачев водителя «Волги». — Тоже с нашего завода…
— Да мы вроде уже знакомы, — пристально всматривается в лицо Конюхова Дионисий. — Только, помнится, вы тогда были бородаты.
— Все за модой гонится, — смеясь, отвечает за него Грачев. — С нынешней модой вообще ведь все кувырком — православные священники безбороды, а отбившиеся от церкви прихожане пообрастали дьяконскими бородищами.
— Да что ты меня стилягой каким-то изображаешь, — хмурится Конюхов. — Просто надоела мне борода, вот и сбрил… А у вас, папаша, видать, память хорошая, сразу меня узнали, — обращается он к Дионисию.
— Ну не сразу, положим, однако узнал. Привет вы мне от внука передавали и очень обрадовали меня этим. Писем я от него давно не получал и уж опасаться стал, не случилось ли с ним чего… Очень признателен вам, что успокоили вы меня тогда.
— А ваш покорный слуга, — снова кланяется Грачев, — именуется Павлом Макаровичем Грачевым. Вот и весь экипаж машины нашей боевой, как в песне поется. Теперь, ребята, марш за провиантом! Я у них, Дионисий Дорофеевич, за главнокомандующего, потому как годами всех их старше. Анатолий-то совсем еще мальчишка, ему всего двадцать четыре. Алексею, правда, уже около сорока, а мне аж сорок пять.
— Какие же это годы! — смеется Дионисий. — Мне вот восемьдесят скоро будет.
Когда Ямщиков с Конюховым приносят из машины продукты и раскладывают их на столе, Грачев открывает поллитровку водки и обращается к хозяину дома:
— Мы, с вашего разрешения, по чарочке от ревматизма. Завтра на рассвете на рыбалку подадимся, так это у нас вроде профилактического мероприятия. Вы как насчет ста грамм, Дионисий Дорофеевич?
— А чего же от них отказываться, — усмехается Дионисий. — Можно и сто пятьдесят, но не более того. Больше никогда не приемлю. Даже когда помоложе был, и то этим делом не злоупотреблял.
Теперь для Анатолия нет уже никаких сомнений, что Конюхов и есть Туз, и он еще внимательнее присматривается к нему. Чувствуется, что он все время настороже и явно неспокоен. А Грачев балагурит, как провинциальный конферансье. То анекдот расскажет, то историю смешную — артист!
Зато Дионисий ведет себя очень непринужденно. Вроде и не догадывается, что за гости к нему пожаловали. Наверное, его не успели еще предупредить оперативные работники милиции, а может быть, и не нашли нужным. Им виднее…
После ужина хозяин дома начинает хлопотать о постелях для гостей, хотя Грачев говорит ему:
— Да вы о нас не беспокойтесь, Дионисий Дорофеевич. Мы народ не изнеженный. Можем и на полу.
— Зачем же рабочему-то классу на полу? Двоих я в комнате Андрея устрою…
— Тогда пусть там Анатолий с Павлом ночуют, — поспешно прерывает Дионисия Конюхов, — а я в машине буду. Мне это не впервой. И потом, на свежем воздухе здоровью на пользу.
— Ну, как вам угодно будет, только у меня и для вас найдется место — дом, как видите, просторный.
Грачев бросает на Туза настороженный взгляд, а он делает вид, что не замечает его тревоги, и, беспечно насвистывая что-то, выходит во двор. Помедлив немного, за ним следует и Грачев. Анатолий в сумеречном свете видит в открытое окно, как они идут к машине…
И вдруг он слышит шепот Дионисия:
— Не оборачивайтесь в мою сторону и слушайте меня. Я предупрежден работниками милиции. Они наблюдают за моим домом. Вам велено ничего без их приказа не предпринимать.
Грачев с Тузом тоже ведут разговор.
— Уж не вздумал ли драпануть? — чуть слышно спрашивает Туза Грачев. — Что-то нервным больно стал?
— А ты больно подозрителен, — огрызается Туз.
— Знаю я тебя, потому и подозрителен. Все мерещатся засады…
— Корягино, что ли, имеешь в виду? Так там действительно была засада. Появись я там еще хоть раз, меня бы мигом…
— Ну, а тут чего насторожился?
— Не нравится мне этот Дионисий…
— Ну совсем спятил! Настоящий шизик! Мания преследования у тебя. Что же этот Дионисий — переодетый в рясу сержант милиции, что ли?
— Хватит тебе зубоскалить! — начинает злиться Туз. — Иди-ка ты лучше к Анатолию да ложись спать. Я вас завтра чуть свет подниму.
27
Вот уже более двух часов лежит Анатолий с закрытыми глазами, засыпая на несколько минут и тотчас же просыпаясь. А проснувшись, прислушивается к каждому движению Грачева.
Павел спит на диване возле открытого окна, выходящего во двор. Анатолий хорошо слышит его равномерное дыхание. А вот Туз, пожалуй, не спит. Интересно, что за разговор у них был возле «Волги»? Грачев, вернувшись в дом, хотя и балагурил по-прежнему, но заметно, что чем-то встревожился…
«А что, если подняться и выйти потихоньку во двор? Или дверь чуть-чуть приоткрыть и посмотреть, в машине ли Туз? От выхода во двор до «Волги» не так ведь далеко…»
И вдруг шепот Грачева:
— Ты спишь, Анатолий?
«Что делать — отвечать или не отвечать? Пожалуй, лучше притвориться спящим…»
Слышно, как Грачев слегка приподнимается и, должно быть, напряженно прислушивается. Не дождавшись ответа, встает со своего дивана и перелезает через подоконник во двор.
Подождав немного, Анатолий тоже поднимается с постели и осторожно приближается к окну. Во дворе, освещенном ярким лунным светом, хорошо видно, как Грачев идет к «Волге». Потом стоит некоторое время, всматриваясь внутрь машины. Наверное, ему трудно рассмотреть Туза. Он открывает дверцу и быстро ощупывает что-то руками…
Неужели в машине никого нет? Грачев порывисто выпрямляется и осматривается по сторонам. Затем поспешно идет в дальний конец двора. Что он делает там, Анатолию не видно, но нет сомнений — ищет Туза. Должно быть, не находит его и там — слишком уж быстро возвращается назад. Но едва перебрасывает ногу через подоконник, как его окликает Анатолий:
— Куда это ты ходил, Павел?
Грачев вздрагивает от неожиданности и неохотно отвечает: