Он не сразу узнает молодую женщину и высокого широкоплечего мужчину, стоящих у входа в его квартиру.
— Простите, что мы к вам без телефонного звонка, — виновато произносит женщина.
— Это вы, Анастасия Ивановна? — близоруко щурится Кречетов.
— Я, я, Леонид Александрович! Настя Боярская — ваша бездарная ученица. И мой супруг — бывший богослов Андрей Десницын, помните, я вам о нем?…
— Да, да, помню, помню, — кивает головой профессор. — Заходите, пожалуйста.
— Но как же вы в таком состоянии и один? — огорчается Настя.
— Меня навещают. Приходит врач из нашей поликлиники, несколько дней дежурили сестры. Не забывают ученики и коллеги…
— Вы, пожалуйста, ложитесь, Леонид Александрович. — Настя берет Кречетова под руку и ведет его к дивану. — А за то, что пришли только сегодня, извините. Гостили в Благове. Там у меня родители, а у Андрея дед…
— Знаменитый богослов-марксист, — вяло улыбается профессор, ложась на диван.
— Ну, какой он марксист, — смущенно улыбается Андрей. — Но материалист совершенно законченный. И с такими познаниями в области естественных наук, что мне до него очень далеко, хотя я теперь аспирант Московского государственного университета.
— Специализируетесь, наверное, по научному атеизму?
— Да, угадали…
— Если бы мы о Варе раньше узнали, — перебивает Андрея Настя, — мы бы немедленно, прямо из Благова… Я ведь знаю, как она вам дорога…
— Ничего, Настенька, теперь я, пожалуй, выстою. Это меня первый удар так подкосил. Уж очень неожиданно свалилась беда. А сами-то вы как? Что нового у вас? Видели ли Вадима? Болит у меня за него душа…
— Он был у вас?…
— Был один раз. Ужасную весть эту принес…
— Когда это было?
— Неделю назад.
— А больше не навещал?
— Больше не был. Звонил, может быть, но мне не разрешали брать трубку. Как он теперь? Я очень боюсь за него… Что же вы молчите, Настя?
— Успокойтесь, пожалуйста, Леонид Александрович, — снова укладывает Настя пытающегося подняться Кречетова.
— Не мог он с собой что-нибудь?… Признался ведь мне, что с жизнью хотел покончить…
— Ну, это в самую тяжкую для него пору. Валя Куницына убеждена, что теперь это исключено.
— Однако что-то с ним случилось все-таки?
— Исчез он, Леонид Александрович…
— Как — исчез?
— Валя Куницына считает, что уехал куда-то.
— А милиции это известно? Заявили вы в милицию о его исчезновении?
— Валя заявила. Милиция тоже считает, что он уехал, потому что забрал с собой кое-какие вещи и все фотографии Вари из их альбома.
— Да, похоже, что действительно уехал, — вздыхает Кречетов. — Но куда?
— А он с вами на эту тему…
— Нет, никакими своими планами он со мной не делился. Сам я тоже ни о чем его не расспрашивал — чувствовал себя не лучше, чем Вадим… Но куда же все-таки мог он уехать, не сообщив никому?
— Да, все это очень странно, — соглашается Боярская. — Мы опросили всех его друзей. И никто ничего… Как в воду канул.
— А не могли бы ваши детективы — Ямщиков и Рудаков…
— Какие они детективы, Леонид Александрович! — машет рукой Настя. — Мой Андрей таким же детективом был когда-то. Обыкновенные дружинники, а тут нужен действительно детектив, потому что Вадим не просто ушел, а вроде сбежал…
— Но зачем? Глупо ведь! — восклицает Андрей Десницын.
— Это нам с тобой кажется глупым, а у него, наверное, свои соображения.
— Какие же все-таки? — недоумевает Кречетов. — Я, признаться, тоже не очень понимаю…
— Наверное, мы все время будем ему Варю напоминать. Ту хорошую, счастливую жизнь, какой для него уже не будет…
— Да, может быть… — задумчиво кивает головой Леонид Александрович. — Могли, конечно, возникнуть такие мысли…
— Могли, — соглашается и Андрей. — Но одумается же он в конце концов…
— А когда? — прерывает его Настя. — Не сегодня и не завтра, надо полагать. И не через неделю. За это время мало ли к каким людям может он попасть…
— Но послушайте, — снова приподнимается с дивана профессор. — У вас же есть еще и настоящий детектив, профессиональный. Эта, как ее, Татьяна…
— Татьяна Петровна Грунина, — подсказывает Настя. — Но она тоже, в общем-то, не такой уж детектив. Просто очень добросовестный, хорошо знающий свое дело старший инспектор милиции…
— Ты к ней несправедлива, Настя, — укоризненно качает головой Андрей. — Она действительно талантливая, а главное — очень деятельная…
— Очень деятельная! — фыркает Настя. — Только судьбу свою никак не может решить.
— Это совсем другое. Ты же знаешь, как у них с Олегом все непросто…
— А у нас с тобой все было очень просто?
— Ну, видишь ли…
— Я догадываюсь, конечно, о чем вы, — говорит профессор Кречетов. — Вадим с Варей тоже об этом часто говорили. Но, независимо от этой сложной проблемы, нельзя разве обратиться к старшему инспектору?…
— Нельзя, Леонид Александрович! Татьяна Петровна уже не старший инспектор, а аспирант юридического института.
— А больше не к кому?
— Вместо нее теперь капитан Крамов.
— Вот с ним и посоветуйтесь.
— Он все уже знает.
— Чего же тогда тревожиться раньше времени? Найдет этот капитан Вадима.
— Э, никого он не найдет! — безнадежно машет рукой Настя. — Это вам не Татьяна Петровна…
— Вот она, женская непоследовательность! — смеется Андрей.
— Не смейся, пожалуйста, Андрей, — хмурится Настя. — Тут не криминалист нужен, а психолог. Боюсь, что этими способностями капитан Крамов не обладает. Без нашей помощи ему не обойтись.
— Значит, надо собраться всем друзьям Вадима и посоветоваться, что делать, — говорит Андрей.
2
Они собираются на другой день у Рудакова. Старики Олега ушли в гости к родственникам, и вся квартира в его распоряжении.
Первой приходит Валентина Куницына, потом Анатолий Ямщиков с Мариной. Анатолий внешне почти не изменился, стал только немного полнее. Марина родила ему сына и еще больше похорошела. Заметнее всех, пожалуй, изменился Олег. У него теперь бородка, хотя он сам когда-то высмеивал бородачей своего завода.
— Если ты это для солидности, — сказал ему тогда Анатолий, — то мы тебя и без бороды должны чтить, как свое начальство. Что, впрочем, мы и делаем. А если назло Татьяне Петровне, которая терпеть не может бородачей, то это просто глупо.
Да, конечно, это глупо, он и сам понимает. Просто вспомнился шутливый разговор с Татьяной, которая сказала:
«Если хотите нравиться мне, никогда не отпускайте бороду…»
Угадал Анатолий: он сделал это ей назло. Взяла вдруг досада, показалось, что притворялась она, будто не замечала его робкого ухаживания. Должна же была понимать, что он не Анатолий Ямщиков, который и влюбиться мог с первого взгляда и тут же не только пылкую речь произнести, но и руку предложить. А Татьяна, увидев его с бородой, не обиделась, а возмутилась и с тех пор перестала посещать и «Наше кафе» и завод. К тому времени, правда, она была зачислена в аспирантуру и официально уже не шефствовала над заводской дружиной.
А Олег учится теперь не на философском факультете, а на заочном отделении станкоинструментального. На расспросы, почему ушел с философского, отшучивается: «Мастеру инструментального полагается ведь не философское, а техническое образование».
Олега действительно назначили мастером инструментального цеха, после того как его предшественник ушел на пенсию по состоянию здоровья. Его бригаду инструментальщиков возглавляет Анатолий Ямщиков.
Как только приходят Андрей Десницын с Настей, Олег предлагает:
— Может быть, за чашкой чая все обсудим? Тогда прошу на половину моих стариков. Мама как раз спекла сегодня пирог.
— Какой чай, когда такое дело! — машет на него рукой Анатолий.
— Можно и без чая…
— Пока, — уточняет Анатолий, — потом видно будет, не пропадать же маминому пирогу.