Жизнь Робинсонов вроде бы наладилась… но лишь на какое-то время.
А потом мир вновь качнулся, и отнюдь не в сторону добра…
Преподобный Морхед вошел в стрип-клуб, и в нос ему ударил запах алкоголя, сигаретного дыма и секса. Всего несколько минут понадобилось священнику, чтобы отыскать своего зятя в одной из задних комнат, где тот сидел со стриптизершей на коленях.
— Вирджил! А ну тащи свою задницу домой, твой сын скоро родится!
— Ох, черт, Квентон, дай мне еще хоть пару минут!
— Бегом, парень!
— Сукин сын!
Вирджил выбрался из-под стриптизерши, стиснул ее голые груди, пробормотал: «Я тебе позвоню, крошка» — и поплелся вслед за священником на парковку.
На парковке было тихо. Национальная Гвардия плотно оцепила всю территорию госпиталя. Входить в охраняемую зону мог только персонал больницы, попасть в родильное отделение без личного разрешения Президента не мог никто.
Доминика сидела на койке, рассматривая новую семью из-под отяжелевших век. Эдит сияла, как и положено гордой бабушке, и качала темноволосого внука. Эннис Чейни сидел в удобном кресле, держа на руках светловолосого младенца, и на его обычно хмуром лице не осталось и тени грусти.
Рабби Штейнберг сидел на краю койки рядом с Доминикой.
— Ну что? Ты уже выбрала им имена? Знаешь, у евреев принято давать имена, которые начинаются с той же буквы, что и имя любимого ушедшего. Так мы чтим своих покойников.
— Темноволосого я назову Иммануилом в честь Изадора.
Услышав имя погибшего мужа, Эдит поняла, что плачет.
— Отец бы гордился.
— Для краткости будем называть его Мэнни. В нем явно испанская кровь, это видно по глазам.
— А как насчет нашего голубоглазого паренька? — спросил Чейни. — Назовешь его на «М» в честь отца?
— Его отец не умер! — выпалила Доминика с неожиданной злостью.
— Деточка, тише. — Эдит передала Иммануила в руки рабби и погладила Доминику по голове.
— Простите… Я просто устала. Это была долгая ночь… и долгая беременность.
— Все нормально.
Доминика посмотрела на мальчика, задремавшего на руках у Чейни.
— Отца Мика звали Юлиус. Думаю, я назову его Джейкобом в честь профессора[8].
Рабби ободряюще улыбнулся.
— Прекрасный выбор. Джейкоб то же, что и Иаков, означает «он предотвратит».
— А еще я хочу, чтобы они носили фамилию Майкла. Рабби, вы можете поженить нас в его отсутствие?
Штейнберг кивнул.
— Думаю, что смогу, Доминика Гэбриэл, думаю, что смогу.
— А вас, господин Президент, я хотела бы пригласить в крестные.
— Такого старого пердуна? — Он улыбнулся. — Для меня это честь. А теперь слушайте, — рыкнул он. — Я распорядился насчет того, что ваша семья переедет в частный особняк у залива, туда, где вы сможете отдохнуть от постоянного надзора прессы. Закрытая территория, личный повар, горничные… Когда двойняшки подрастут, к ним приставят учителей, а с сегодняшнего дня я лично буду подбирать вам охрану. Вы и ваши родственники ни в чем не будете нуждаться. Так я обещал Мику.
— Спасибо. — Доминика улыбнулась ему сквозь слезы облегчения. — Но я хотела бы попросить еще об одной вещи. Юлиус Гэбриэл вел дневник. Его конфисковали после того, как Мик… исчез. Я хотела бы, чтобы близняшки получили возможность прочитать его. Им нужно… подготовиться.
Преподобный Морхед шагнул в лачугу и тут же услышал детский крик.
— Маделина?
Толстая акушерка была на кухне, младенец плакал у нее на руках.
— Посмотри-ка, вот твой дедушка. Скажи: «Привет, дедушка!»
— Господи, какие у него глаза! Я никогда не видел таких синих глаз!
— Да, только это не «он», а «она». У вас маленькая девочка.
— Девочка?! — У Квентона волосы стали дыбом.
— А где отец?
— Блюет на улице. Быстро…
Распахнулась дверь, и на пороге возник Вирджил. С нижней губы его свисала нитка слюны, падающая на запачканную футболку, а нос был вымазан белым порошком.
— О'кей, дайте мне посмотреть на пацана.
Морхед и акушерка обменялись испуганными взглядами.
— Послушай, Вирджил…
Священник шагнул навстречу зятю.
— Отвали, Квентон. Я хочу взглянуть на своего сына.
— Вирджил, Господь… Господь благословил тебя младенцем. Дочерью.
Вирджил остановился. Его лицо исказила гримаса ярости.