Пред ним всегда горит неугасимый пламень,
И камнем гибели народом наречен;
На нем нещастная та жертва трепетала,
Жестокости жрецов которая питала;
Там смертоносные оружия висят;
Сосуды кровию наполнении стоят.
(Херасков 1809: 20-21, 59)
Описание представляет собой почти сплошной вымысел. В летописи действительно сказано, что над Боричевым спуском были водружены кумиры Перуну и другим богам, но ни слова о храме. Археологических остатков языческих храмов на Руси не найдено и поныне.
Теперь об облике самого Перуна по Хераскову. Поэту показались подозрительными золотые усы и уши — возможно, ошибкой древнего информатора: неоправданно, даже смешно. Что же могло быть принято за золотые уши? Поэт, вероятно, знал, что некоторые древние боги греков, кельтов и германцев были рогаты. В конце концов, языческие боги — это для христианина бесы, а бесов принято рисовать рогатыми. И поэт приделал своему Перуну золотые рога.
Сей мрачный храм вмещал ужасного кумира, На нем златый венец, багровая порфира; Извитые в руке он молнии держал, Которыми разить во гневе угрожал;
Златые на челе имел велики роги, Серебряную грудь, имел железны ноги; Горел рубинами его высокий трон; И богом всех богов имяновался он... Пространный шар земный лица его трепещет, Разит перунами, он молниями блещет; Убийство на челе, смерть носит во очах: Его венец змеи, его одежда страх. (Херасков 1809: 59, 21)
«Извитые молнии» в руке поэт заимствовал, конечно, у Зевса. Перун ассоциировался с греческим громовержцем. У Ломоносова: «Сей богом грома и молнии почитавшийся Перун был Зевс древних наших предков» (Ломоносов 1952: 251). А на античных изображениях Зевс сжимает в руке пучок неких извитых прутиков, каковые и принимались за молнии. Только в конце XX в. археолог Ф. Р. Балонов (1988) установил, что это были не молнии, а пучки священного растения мандрагоры. Но Херасков этого не мог знать.
Ученые петровского и елизаветинского времени не отличались христианским фанатизмом и не считали язычество чем-то позорящим. Так, М. В. Ломоносов (1952: 253) простодушно признавал «древнее многобожие в России, сходствующее с греческим и римским». И у Хераскова Перун возглавляет других богов.
Один на престоле
Французская буржуазная революция, вдохновив некоторых российских мыслителей, большинство напугала. Еще близок по духу к предшествующему поколению А. С. Кайсаров — молодой офицер, обучавшийся в Геттингенском университете и написавший о необходимости отмены крепостного права в России. Затем профессор Дерптского университета и снова офицер, он погиб в Отечественной войне. В книге «Славянская и Российская мифология» (1807) он признавал у предков многобожие, сравнивал их с перуанцами и самоедами, то есть применял этнографические параллели — передовой для своего времени подход. Кайсаров требовал ссылок на источники, сам ссылался на них, хотя и не разобрался в их сравнительной достоверности. Его небольшая книга представляет собой энциклопедический словарик всех терминов, относящихся к славянской языческой религии, — имена богов (к которым он причислил и названия рек), духов, сказочных героев, некоторые понятия. В число богов включал Купалу, Коляду (считал, что им были поставлены истуканы в Киеве).
Но, конечно, фактов у него было еще мало, достоверность их невелика, а главный принцип объяснения — спекуляция, то есть чистое размышление о прошлом на основе рационального соображения.
«Верно не было у славянина с самого начала столько богов, сколько наконец у него явилось. История человечества показывает нам, что до того еще, как человек не знал искусства делать себе изображения богов, чтил он некоторые предметы, предлагаемые ему природою... Простая жизнь доставляла грубому славянину много праздных часов — ему пришло на мысль испытать свои силы в образующих искусствах... Скоро потом одушевил он свои идеальные божества, и тут стала уже некоторая система царствовать в его баснословии...» И так далее (Кайсаров 1807: разд. I-II).
Понимая, насколько несовершенно его исследование, насколько ему не хватает логической связи и системности («мне принадлежат только несколько мыслей и труды в перебрании некоторых фолиантов. Прочее — если произносить строгий приговор — пусть назовут сбором» — разд. V), Кайсаров и избрал алфавитный порядок сообщения сведений.
Одновременно с этой книгой в начале XIX в. стали в России выходить книги, основанные на пересказе все тех же фактов из «Синопсиса», но больше — на игнорировании фактов. Это сочинения Г. Глинки и П. Строева.