Сенсома положил руку сыну на плечо. Сжал. Он понимал его. Столько слов и все… не совсем к месту. Будь Ошими ребенком, он бы бросился к отцу на руки. Будь подростком — кричал бы. Если бы они встретились в его старости, наверняка бы пустил слезу. Но сейчас младший сын был мужчиной. Крепким, сильным и таким взрослым…
И Сенсома был мужчиной. Несколько постаревшим, потускневшим за дождем лет, но все еще крепким. И, как мужчина мужчине, они все друг другу рассказали в этом небольшом жесте. Они искали друг друга. Они нашлись. И теперь они вместе. Семья. Слов для мужчины слишком мало, чтобы говорить о таком.
— Идем, — легко тряхнул сына Бог Шиноби. — Твоя мама ждет тебя.
— Теперь я все понял, — кивнул Тобирама, глядя на изменившуюся Коноху в окно.
Обито Учиха, от вида Шарингана которого так кривился Второй Хокаге, невозмутимо восседал в кресле главы Скрытого Листа, уважительно сняв красную шляпу. За те годы, что Сенсома его не видел, Пятый Хокаге возмужал. Черты его лица заострились, из-за чего он чем-то неуловимо напоминал теперь Данзо, но в единственном оставшемся глазу, хоть тот и являл миру рисунок Шарингана, то и дело проскальзывали нотки былой бесшабашности и озорливости. Видно, Наруто многое перенял у него.
Кабинет же Хокаге изменился довольно незначительно. Зато сама Коноха, на которую из него открывался прекрасный вид, была неузнаваема для тех, кто ее основал.
Из простых, больших деревянных домов остались единицы. Теперь основа для зданий в селении — крепкий камень. Снующих туда-сюда граждан тоже было столь мало, что привыкшие к многолюдности первые из Хокаге даже специально искали взглядами прохожих, будто бы пытаясь убедить себя, что в их детище все еще живут люди.
На самом деле — живут. Но большей частью под землей, в надежных убежищах, которые Шоураю, захоти он атаковать селение, будет тяжело повредить. Из старых зданий во всей красе осталась только Резиденция Хокаге, в которой теперь заседали все командиры сил Сопротивления. И Каге всех Великих Стран, кроме Земли. Так жила современная Скрытая Листва.
— Мда… беда, нашедшая на мир, очень серьезна, — вздохнул Хаширама. — Этот Шоурай попросту перечеркнул наши мечты.
— Он бы не сделал этого, без своего чудовищного генома, — покачал головой Тобирама и повернулся к Сенсоме. — И без тебя, ученик. Потому что он — твой сын. Не будь это так, мир бы сейчас не стоял на грани.
Сенсома пожал плечами, на миг прислушавшись к тихому разговору Ошими и Юки, беседующих этажом ниже. Мать и сын никак не могли наговориться, и отцу семейства это нравилось. Через их разговор он и сам знакомился с младшим. И с его бедами…
— Я его остановлю, — все же ответил сенсею Бог Шиноби. — Но мне нужна… ситуация. Если я правильно понимаю, просто убить основное тело Дана будет недостаточно. Так что нужно сделать так, чтобы все его марионетки были собраны в одном месте. Причем все без исключения. Если не будет хотя бы одной — победа будет неполной. Поэтому мы должны что-то сделать.
— Есть еще один вариант, — подал голос Итачи, присутствовавший на совещании.
Все с немалым интересом посмотрели на немногословного воскрешенного Учиху, пожертвовавшего собой ради защиты дорогого селения и мести. Даже Тобирама признавал его идеалы и стремления.
— План «Глаз Луны», которому следует Изуна Учиха, — продолжил он. — Если его завершить, весь мир может быть погружен в гендзюцу. Каждый человек и каждый шиноби. Исключения… возможны, но я не знаю о них. По крайней мере, шанс того, что Шоурай — не исключение, велик.
— Захватить врага в гендзюцу и прикончить его — узнаю клан Мадары, — усмехнулся Второй Хокаге. — Но как мы завладеем этим Глазом Луны? Что нужно для его использования?
— Десятихвостый Биджу, собранный из чакры всех Девяти Зверей мира, — глаза Итачи зловеще блеснули. — После — его Джинчурики. Им может стать любой шиноби, который сможет справиться с силой Зверя и не сойти с ума. Однако, для самого Глаза Луны нужен Риннеган. Только обладатель Риннегана сможет с помощью чакры Десятихвостого активировать Риннешаринган и спроецировать его на Луну. Это — все, что я знаю. И я знаю это, благодаря Учихе Изуне. Он пытался вербовать меня много раз.