Вдали показались изгибы колючей проволоки, а потом открылся вид на долину и здания пенитенциарного учреждения Скугоме. В окружении осеннего леса, окрашенного в янтарные цвета, тюрьма казалась особенно суровой в своем бетонном обличье. Серая, безликая и уродливая. Анна-Мария бывала здесь и раньше. Преступники, совершающие преступления на сексуальной почве, — ее специализация. Их образ мыслей она понимала, могла следить за их рассуждениями.
Парковка показалась ей на удивление пустой, хотя было время посещений. Припарковав машину, Анна-Мария подошла к входной двери и представилась. Глухо зажужжал замок, калитка отворилась. Дойдя до пропускного пункта, адвокат отдала удостоверение личности, положила мобильный телефон в ячейку с запирающейся дверкой и обменялась несколькими вежливыми фразами с сотрудницей, сидящей на вахте, которую тут же узнала, — Хельгой Маклин. Хельга проработала здесь много лет. Круче самого дьявола.
— Уж так-то он тебя ждал, — сказала она.
— Но я ведь приехала вовремя.
— Ты же знаешь, какой он, — ответила Маклин и чуть заметно улыбнулась.
Оглядев ее, Каллини осознала, что у Хельги красивые глаза. Словно холодный нож вонзился в ее сердце. Но здесь ничего такого произойти просто не могло. Впрочем, когда имеешь дело с Францем, ни в чем нельзя быть уверенной… Анна-Мария сделала глубокий вдох, пытаясь отогнать неприятную мысль.
Другой охранник встретил ее в коридоре, где располагались комнаты для свиданий, и провел ее в комнату, расположенную где-то посредине. Когда он открыл дверь, то при виде Освальда у Анны-Марии перехватило дыхание. Казалось, он уменьшился в размерах — в серой бесформенной одежде, сидящий в низком желтом кресле. Франц Освальд в уродливых серых трениках… совершенно немыслимо. Но тут он поднялся — и мгновенно вернул себе все свое обаяние. Она растерялась, хотела обнять его, однако знала, что Франц Освальд — человек, избегающий проявлений нежности.
— Нет, ты себе представляешь? — воскликнул он, указывая на кресла. — Нам придется сидеть на этой ужасной мебели для карликов… Но садись, пожалуйста.
Поставив сумочку на боковой столик, Анна-Мария опустилась в кресло. Освальд остался стоять, разглядывая ее с горькой улыбкой на губах.
— Как дела, Франц? — спросила она. — Как ты?
— А как ты думаешь? Я же сказал, что буду образцовым заключенным. Записался во все эти проклятые учебные группы и на все курсы. Убиваюсь, как последний раб, в жарком помещении у стиральной машины, которую они купили за шесть миллионов. Да-да, все прелестно… Мы не могли бы наплевать на выражения вежливости и сразу перейти к делу?
Только теперь Анна-Мария заметила аккуратную стопку бумаг, лежащую на столике, стоящем между двумя креслами.
— Это план, о котором я говорил, — заявил Освальд. — Всё до мельчайших деталей. Ты можешь забрать его с собой. Я распечатал копию. Подробности можем обсудить при следующей встрече. Еще там прилагается список того, что мне необходимо. План разбит на три части. Прежде всего — идиоты из «Виа Терра», которые потонули в дерьме, опустившись до самого низкого интеллектуального уровня. Кто-то должен за ними приглядывать. Потом — книга. Ты свяжешься с издателями, и все такое. И, конечно же, София Бауман. Пора взяться за нее.
Анна-Мария, как и всегда, когда Освальд упоминал Софию Бауман, словно ощутила удар в диафрагму. В такие минуты в его взгляде что-то менялось. Острота исчезала, сменяясь жутковатым мечтательным светом. Ясное дело, Анна-Мария хотела неприятностей для этой сучки. Чем хуже, тем лучше. Но надо обязательно прервать эту почти маниакальную зацикленность на ней Освальда. Как — этого адвокат пока не знала.
— Но эта София… Правда так необходимо ею заниматься? Ведь после суда она больше не причиняла нам неприятностей. С какой стати нам беспокоиться из-за какой-то нелепой…
— Ты уже начала изучать тезисы? — перебил он.
— Что, прости?
— Я спросил, начала ли ты уже изучать тезисы, о чем я просил тебя.
— Нет, то есть… прошла всего неделя, и я подумала…
— Это объясняет твое наивное отношение к Софии Бауман. Ты даже не понимаешь, в чем суть «Виа Терра», не так ли?
— Нет… то есть я хотела сказать, да. Я все разузнаю. Обещаю. Хотя, если хочешь, мы можем подать в суд на Софию Бауман.
— Подать в суд? Зачем, с какой стати? Не самое веселое занятие.
— За клевету, я имела в виду.
Освальд громко рассмеялся. Отдаваясь от стен, его смех отзвучал в маленькой комнатке глухим эхом.
— Ты вправду глупая? Таких, как София Бауман, надо обрабатывать медленно, Анни. Для начала — намеками, но достаточными, чтобы волосы дыбом встали. Мне казалось, я тебе все объяснил… Для начала почитай тезисы. И перечитай «Искусство войны» Сунь-цзы. Ее-то ты читала?