Сергей Мельников
Воскрешение Торгунны
Посреди острова, где прятались мятежники, высилась гора из черепов. Асмундур задумчиво осмотрел верхний, присел на колени и поковырял ногтем один из нижних. Асмундур видел мало, но этого хватило.
– Свежие, – сказал он Бьярки, и брат перевел его слова Аластуру, вождю скоттов. Он начал выкрикивать какие-то команды на их резком, дающем языке, и тут раздался оглушительный рёв со всех сторон. Из-за гребней холмов вокруг их войска вылетели воины. Их обнаженные тела покрыли причудливые синие узоры. Асмундур ожидал армию, а их было всего семеро. Аластур говорил, что на острове должна быть сотня бойцов с женами и детьми. Асмундур бросил быстрый взгляд на черепа. В неровной стене пирамиды были и маленькие детские. Дальше думать было некогда: он принял удар и подивился тяжести, обрушившейся на его щит.
Воины, с которыми пришлось скрестить мечи не были похожи на пиктов: слишком высокие, слишком крепкие, слишком быстрые. Они бились яростно и ожесточённо, и каждый забрал с собой в Вальгаллу по нескольку скоттских бойцов. Ушёл пировать и его средний брат, Раудульв. Младший, медвежонок Бьярки, выжил, и Асмундур был этому рад: Раудульв не понимал язык скоттов, а Бьярки бойко на нём изъяснялся.
А потом скотты вытеснили на край обрыва их главаря, загнали его, как дикого зверя, в ловушку без выхода. И его хирд был в первых рядах. Высокий Асмундур сверху вниз смотрел на скоттов, но, чтоб взглянуть в глаза этому ётуну, ему пришлось придержать шлем, а потом пожалеть. Таким яростным огнём пылали его глаза перед тем, как он прыгнул в море… Асмундур подумал, что будет рад поднять кубок с таким воином. Думал, пока Бьярки не разъяснил ему, откуда взялась груда черепов.
Великан выкрикнул какое-то проклятье на языке, которого Асмундур не знал, а раз не понял, значит, нет у этого проклятья власти над его судьбой. Беспечно улыбаясь отошёл он от обрыва. А скотты расходились хмурыми. Наверное, поняли. Ему не было до них дела. С Бьярки он зашёл в шатёр нанимателя, запросто, как пристало честным воинам.
– Аластур, – сказал он военачальнику, – наша служба закончилась, беглецы покараны. Я и мои люди возвращаемся домой.
Бьярки перевёл на их грубый лающий язык слова Асмундура. Алистер Катанах поморщился. Исландские дикари не признают его старшинства, держатся на равных, с ним, главой клана и ближником Кеннета Макальпина. Медведи неотёсанные, они бы и с королём так же разговаривали, в этом Алистер был уверен.
– Тела мятежника нет, – угрюмо бросил Алистер и повернулся спиной к исландцам.
– Тело мятежника едят рыбы, – перевёл Бьярки слова брата.
Алистер сел и положил руки на колени. Последние слова мятежника не шли у него из головы. Глупые, отчаянные, бесплодные, в устах его бывшего сотника, невероятно выросшего и раздавшегося, обрели страшную силу.
"Все мне служить будете!" – кричал он, поводя мечом перед тем, как спрыгнуть с обрыва. Кричал всем, а смотрел ему в глаза. Алистер поднял взгляд на исландцев. Стоят, как две ледяных горы: побольше и поменьше. Не было у него сил с ними спорить.
– Я вам хорошо заплатил, – сделал он жалкую попытку.
– Ты заплатил за кровь мятежников, они убиты. Мы сделали свою работу и возвращаемся домой, Аластур – сказал Бьярки после протяжного рычания горы побольше.
Алистер знал, что от него ждут. Нехотя, он сказал:
– Вы сделали – я заплатил. Можете уходить.
Исландцы молча развернулись и вышли прочь, и Алистер облегчённо вздохнул. К дьяволу их, пусть катятся.
Когда в веренице шотландских лодок они подходили к берегу, Асмундур приметил нос драккара в одной из бухт. Никто не заметил, а его намётанный глаз сразу вычленил знакомый изгиб среди ломаных скал. Сейчас он разделил своих воинов и одну половину отправил на свой корабль, а с второй половиной пошёл осматривать трофей. Разве он виноват, что скотты слепы? Пока вождь скоттов не наложил лапу на драккар, Асмундур бегло осмотрел пустой корабль и рассадил воинов на вёсла. Исландцы налегли, и корабль вышел в море. Сзади горел погребальный костёр с телов Раудульва, что-то кричали скотты, но Асмундур был глух. Он идёт домой, а скотты пусть воюют сами. Во время стоянки у северной оконечности острова Бьярки разворошил кучу драных шкур на корме. Асмундур услышал крики, хохот, чей-то заливистый свист. Он раздвинул сгрудившихся на корме воинов. За ними стоял его брат и держал за плечо грязную, оборванную женщину. Она была так худа, что на высунувшемся из рукава запястье между кожей и костями не было ничего.
– Кто это? – спросил Асмундур.
– Не знаю, – ответил Бьярки. Он крепко держал руку этой женщины, но не для того, чтоб не сбежала, а чтоб не упала. – Я её почти не понимаю.