Денис вскоре после этого ушел, перед растворением в воздухе дурашливо поцеловав мою свешенную с камня ногу, что уже повергло Дарха в моральную кому.
Теперь Денис стал наведываться часто, а Дарх, странное дело, был рад его визитам. У них постоянно появлялись темы для обсуждения, и, хотя мне очень редко отводилось в них место, всё же казалось, что я с ними. Они всегда удерживали на мне свое внимание и реагировали на все, что со мной происходило: я рассматривала облака — Дарх растрепывал их в смешные фигуры, строила из камешков домик — они подбрасывали новые камешки, скрепляли постройку и раскрашивали башни, я скучала — они заводили разговор на интересную мне тему, я засыпала — они подкладывали подушки и укрывали.
С приходом Дениса стало ясно, насколько одинока я была все это время. Несмотря на теплое уважение островитян, на ласковое участие Салдаха, на парадоксальное сближение с Дархом, его место осталось пустым. Оно, это место, было у меня за спиной и слева — оттуда приходила помощь и защита, и не взамен, и не за будущие услуги, а потому что так есть. Ему самому так надо.
Дарх не видел такого раньше и не знал, что можно так обращаться с кем-то. Доверие, о котором он меня просил, на самом деле было ему незнакомо. В его прежнем представлении оно было не чувством безопасности рядом с другим, а смирением с коварством другого, разрешением поступать с собой подло. Теперь он постоянно удивлялся. Он смотрел на эмоции, окружавшие нас с Денисом, как на чудо, и очень хотел заразиться ими, хотя и боялся их.
Чем бы мы не отличались друг от друга, как ни велики были различия, одно общее нас объединяло. Мы — воскрешенные. Мы пережили смерть.
IV
Стаса пришлось собирать по частям. Помогая Асе делать это под сияющей паутиной из расчертивших ночной воздух смертоносных лучей, Герман лишь мысленно благодарил Оуэна Брюса за предусмотрительность — без носилок, оказавшихся в шестиместной машине, им было бы не справиться. Он за две секунды, как ему показалось, выдернул носилки из кабины, перекатил на них самый крупный кусок Стаса и подал появившейся Асе обрубки его ног, попробовал сложить одну, но решил оставить это ей — Сереге с Никитой приходилось слишком тяжело. Их просто-таки поливали непрерывным ливнем из серебристых лучей, и даже троих, чтобы отбиться, было слишком мало.
Конечно, об этом думать не стоило. В такой ситуации можно было только стрелять по синим огонькам, отключив внимание от всего остального, не глядя на серебристые трассы, превратившись в придаток ствола, ритмично выпускающего разряд за разрядом, не осознавая себя, не чувствуя ничего.
Взмахнув рукой с ружьем, где-то рядом упал Никита, и к нему сразу нагнулась черная блестящая тень. Еще одна Ася. Прикрывающих осталось только двое. Ну что ж. Батареи хватит надолго, и остановить очереди их с Серегой разрядов может только очередной шальной луч… Да сколько ж их сегодня?!..
Опасаясь за двух Ась со Стасом и Никитой, которых теперь почти невозможно было защитить, он несколько раз, продолжая автоматически нажимать на кнопку, взглянул то на одну, то на вторую, и заметил, что серебристые лучи изредка попадают в них, но гаснут, дымя, за пару сантиметров до тела… Гм, а отчаиваться-то рано.
Поняв, что Ася не только лечит, а еще и защищает раненых, он вдруг почувствовал себя непобедимым, и его руки с оружием заработали быстрее, и вскоре «диких» стало заметно меньше, а еще через короткое время их осталось всего двое, и их синим сердцевинам он с Серегой ударили одновременно, и поставили наконец точку в этом бою…
Надо будет обязательно отсмотреть запись бортовой камеры. Совершенно непонятно и очень интересно, сколько прошло времени. Час? Пять минут? Одинакова вероятность того и другого.
— Капитан… — кряхтел Серега, когда они, сняв шлемы, втаскивали приходящего в себя, невероятно тяжелого Никиту внутрь кабины. — В следующий раз… ты поедешь… только через мой труп! Это ж надо… сколько я из-за тебя… натерпелся… Приключений ему захотелось… видите ли.
— Молчать, — кусая улыбку, приказал Герман.
Вторая Ася, отвернув полное досады лицо от черного неба, поглотившего корабль «диких странников», проводила взглядом Никиту и исчезла.
Первая застыла над Стасом.
— Можно переносить в машину? — спросил он.
Она медленно повернула голову и удивленно посмотрела него.
— Ты? Зачем?
Он слегка разозлился на необходимость оправдываться перед всеми за нормальное стремление бить врагов, которое уж кому-кому, а ей и без того должно быть понятно.