— Душу можно вернуть. Воскрешающий бог не дает ей потеряться и соединяет с мутировавшим телом во время или чуть позже воскрешения.
— И всё? Так просто?
Если бы я это знала! Если бы мы это знали, «запуская» восстановленное тело Дениса!
…До чего ж я глупа. «Просто»! Удержать душу, соединить ее с телом — как это, вообще?!
Но Салдах не посмеялся над наивностью.
— Нет. Еще надо все это ЗАЖЕЧЬ.
10. Дипломатия
I
— Так Дарх может видеть меня и без духов? Как будто сверху?
— Может. Если обратит на тебя свой взгляд. Свое внимание. Ты ведь тоже не видишь все в своей трехмерности, но лишь то, на что смотришь. И ты не смотришь неотрывно на один и тот же предмет. Кроме того, думаю, он не владеет этим приемом — не умеет искать по образу, как ты. Как ни странно, в этом ты управляешься с четырехмерностью лучше, чем он.
— Я управляюсь с четырехмерностью?
— Да. Ты выходишь из одного трехмерного мира и входишь в другой. Переход совершается в четырехмерности. Ты создаешь связь с человеком, находящимся в другой трехмерности, вызывая в памяти его образ, а ведь на самом деле механизм такой связи гораздо сложнее. Ты легко можешь спрятаться от Дарха, а он от тебя — нет.
— Толку-то… Он угрожает моим друзьям.
Салдах помолчал. Конечно, я понимала, что к нашей, трехмерных, смерти, у богов гораздо более философское отношение, и он не считал значительной потерей гибель кого-то из людей. Но и он должен был понимать, что это личная потеря — моя — и для меня она значительна.
Ну, я ж не бог. Кстати, давно хотела спросить кого-нибудь из них:
— Скажи, на самом деле вы помогаете людям?
— Помогаем. Если считаем нужным. И уж точно просить нас об этом бесполезно. Мы не любим просящих. Однако, есть среди нас боги, кто выполняет просьбы ради обретения человеческого признания, но им всегда противостоят другие, и те находят способ обернуть результат во вред.
— Почему?
— Потому, что человеческие желания сами по себе имеют потенциал к исполнению, и если они не исполняются, это значит, что им противостоит более сильная воля — собственная как неверие в возможность исполнения, божья, либо человека, пользующегося покровительством бога. Помочь слабому значит вступить в конфликт с сильным.
— Мне никто не покровительствует?
— Никто. Ты часто забываешь, что ты не человек.
— А почему вы не любите просящих?
— А за что их любить? Те, кто не ищет возможностей сделать что-то самостоятельно, не представляет ценности. Они не интересны. Они не излучают энергию.
Надо же — всё так, как предполагал Денис. Человек.
Боги не хотят предопределенности, они хотят удивляться.
Впрочем, мы весьма удалились от причины моего визита.
— Ничего, если я к тебе за помощью?
Салдах улыбнулся.
— Кого-то убить или обогатить? Ты не помощи просишь, а всего лишь разрешения посмотреть в окно. Смотри.
Я поняла! Его башня тоже четырехмерная, поэтому из нее открываются виды во всех направлениях моей родной трехмерности!
…Итак, Оуэн Брюс. Высокий, худой. Длинные, вьющиеся, седые, как у Салдаха, только с солнечно-рыжими тонкими струйками, волосы. Серо-голубые, очень внимательные, окруженные настоящими мелкими морщинками глаза. Острый нос. Тонкогубый рот. Все вместе — лицо человека, хранящего огромную тайну от целой планеты. Нагло рискующего. Располагающего преданностью посвященных. Взявшего на себя заботу о землянах, оказавшихся далеко от Земли.
Наверняка знакомого богам.
Он нашелся в роскошно обставленном кабинете, читающий газету и посматривающий на монитор компьютера. Что в газете? Ой, комментарии к судебным решениям… Что в компьютере? Проект договора на какую-то поставку. М-да. И долго он собирается это изучать? Мне тут неделю сидеть? Или больше?
Нажав кнопку селектора, Брюс вызвал кого-то в свой кабинет. Кто-то пришел через минуту — в темном костюме и туго завязанном галстуке, сжимая в кулак взволнованное лицо и трясущиеся руки. Брюс, по-прежнему поглядывая то в компьютер, то в газету, начал задавать вопросы. Речь шла об использовании при выполнении заказа неких секретных ноу-хау, по условиям договора имевших все шансы попасть в руки заказчика. Вошедший отвечал на что-то уклончиво, на что-то уверенно, однако обширная цитата из газетной статьи, приведенная шефом, повергла его в полное замешательство. После недолгой, но мучительной борьбы здравого смысла с самолюбием, он признал, что договор необходимо изменить. Брюс не стал его отчитывать, отпустил с миром…