— Входите, — сказала Кэрол. — Не стану говорить, чтобы вы чувствовали себя как дома, поскольку знаю, что из этого ничего не выйдет. Однако садитесь.
Она выдвинула из-за стола стул и села, повернувшись лицом к дивану и двум удобным креслам, принадлежавшим выселенной из квартиры пациентке и дожидавшимся здесь возвращения к хозяйке. Кэрол ни с кем не разговаривала, сидя за столом. Высокомерие противоречило ее натуре.
— Кофе? — спросила она, указав рукой на столик у окна.
— Нет, спасибо.
Энтони сел на один из стульев. Она ожидала, что гость будет усаживаться очень осторожно. В нем не было ни капли жеманства. Никому бы и в голову не пришло заподозрить в этом крупного мужчину с честным лицом, несмотря на его профессию. Но он был серьезным человеком, как все церковники. Казалось, что сядет прямо, упрется ногами в пол и заговорит, наклонившись вперед с таким видом, словно от слов, которыми они обменяются, будет зависеть судьба мира.
Однако проповедник уселся так непринужденно, будто этот стул принадлежал его семье лет сто или хотя бы с основания «Фонда Исиды», и устремил на девушку немигающие глаза.
Да, отдыхающий Энтони Хэкворт представлял собой внушительное зрелище…
— Если вы пришли из-за вчерашнего, то не стоило трудиться, — сказала Кэрол, складывая руки крестом.
Это движение натянуло ткань на ее груди, что не укрылось от внимания священника. Кроме того, он заметил на ее шее ожерелье из красных и пурпурных бусин, из которых обычно делали четки, но ничего не сказал.
— Вы пытались помочь, — напомнила девушка.
— Я пришел, чтобы поговорить о вашей сестре.
Он-таки выбил ее из колеи. Кэрол ожидала извинений или, по крайней мере, объяснений. На секунду она беззвучно рассмеялась: ишь, возомнила, будто ее мнение настолько серьезно, что он или кто-нибудь другой станет тратить на него время…
— О которой из них? — наконец промолвила она.
— Об Агате.
— Как вы узнали, что она моя сестра?
— Она несколько раз упоминала ваше имя, но только сегодня утром сказала, чем вы занимаетесь, и все встало на свои места.
— А я думала, что вас ошеломило наше фамильное сходство.
Он подумал об Агате. Ее жидкие, коротко стриженные волосы были того же цвета красного дерева, что и у Кэрол. Это единственное сходство, которое ему удалось заметить. Агата никому не смотрела в глаза, но какого бы цвета ни были ее радужки, они не имели ничего общего с бездонной синевой неба, запечатленной в глазах-миндалинах Кэрол. Впрочем, если бы Агату как следует откормить и успокоить, она была бы очень миленькой. Но никому и в голову бы не пришло назвать миленькой Кэрол.
Ничего «миленького» в ней не было.
— Вы знаете, что муж бьет ее? — спросил он.
— По-вашему, у меня нет глаз или головы на плечах?
Знаток человеческих душ изучал ее. Девушка не выглядела сердитой. Она умела скрывать свои чувства. И вчера, столкнувшись с «Мустангами», Кэрол тоже не была чересчур взволнована.
— Раз уже вы об этом знаете, то, как думаете, чем здесь можно помочь?
— Она могла бы уйти от Пола, но решила этого не делать. Чаще всего сестра отказывается признаваться в том, что муж ее бьет. Впрочем, я подозреваю, что вы и так все это знаете, преподобный.
— Энтони.
Она вскинула голову.
— В самом деле? Вы не чувствуете себя голым, когда к вам обращаются без титула?
— Не чувствую.
Кэрол пожала плечами.
— Она нуждается в поддержке, — сказал Хэкворт.
— Она нуждается в расписке Господа, что Пол Марлоу не бросится за ней в погоню и не пристрелит на глазах у детей. Вы можете раздобыть ей такую расписку?
Наконец он услышал в ее голосе неподдельное чувство. Или ему показалось? Да нет, сомневаться не приходилось.
— Вы огорчены, потому что не видите никакого выхода, верно?
— А вы догадливы. Большинство священников не стали бы прислушиваться к тону.
— Так я прав?
— Почти. — Кэрол захотелось выдвинуть ящик стола и вытащить оттуда аптечные резинки. Вместо этого она принялась нанизывать друг на друга огромные канцелярские скрепки. — Агата замужем за маньяком. Пол вполне сносен, когда не пьян. Но продолжается это не больше часа в день.