— Вы часто общаетесь с ним? — спросила Кэрол.
— Я ни с кем не общаюсь почти два года. Когда я решил начать жизнь сначала, пришлось прибегнуть к старым связям. Я обратился к церковным властям с просьбой финансировать создание церкви Двенадцати апостолов. Они согласились платить мне небольшое жалованье и взять на себя расходы по ее содержанию на три года. Затем церкви придется существовать самой по себе. Епископ ждет, что тогда я соглашусь принять пост в храме побольше и вернусь к той жизни, которую вел до смерти жены.
— Вернетесь?
Он обернулся. Вопрос Кэрол был задан как бы между прочим, но за нарочито бесстрастным тоном скрывался интерес к его жизненным планам.
— А вы как думаете?
Она пожала плечами.
— Вы все еще считаете, что судьба Кейвтауна мне безразлична, так ведь?
— Наверное, это будет самым колоритным эпизодом в вашей жизни, Энтони. Священник теряет жену, теряет веру и сражается с демонами ада на улицах города. Затем, когда к нему возвращается вера в себя и в Бога, он снова начинает возвышенные богоугодные службы перед толпами восторженных прихожан. Со множеством новых драматических притч, которыми можно приправить проповедь.
— Я мог бы сделать это. — Он наполнил фруктами стоявшую на кухонном столе деревянную вазу.
Кэрол потянулась за яблоком.
— Кто бы осудил вас? На одного прихожанина, привлеченного вами в Кейвтауне, в фешенебельном предместье пришлась бы сотня. Конечно, среди этой сотни богачей найдется несколько человек с одной-двумя проблемами.
— Деньги решают множество проблем, но не делают жизнь безоблачной. Люди болеют, переживают личные трагедии, теряют работу или любимых. Даже в богатых предместьях. Святой отец отобрал у нее яблоко. — Оно немытое.
Кэрол беспечно улыбнулась.
— Люблю риск!
— Я это заметил. — Он шагнул к раковине, включил воду и подождал несколько секунд, прежде чем подставить яблоко под струю.
— Вы так и не ответили на мой вопрос.
— Он был продиктован предвзятостью и гордыней.
— Гордыней?
Энтони протянул ей яблоко. Кэрол не дрогнув приняла его и вытерла полой рубашки.
— Гордыней, — повторил падре. — Думаете, вы единственная личность в мире, которую волнует, что случится с Пещерами и прочими подобными им местами? Подумайте хорошенько. Вы именно такая.
— А вы из другого теста, что ли? — Она предупреждающе подняла руку. — О'кей, о'кей. Признаю, что я погорячилась.
— Меня это тоже волнует, — сказал Энтони. — И я останусь. Если когда-нибудь я буду служить в огромном храме, то только потому, что сам построю его на Грейфолдских камнях или на Восточной улице. Постепенно, по камушку.
— Церковь по камушку? — Она задумалась, откусив большой кусок яблока. — Ничего не выйдет. Долго ждать придется. Жизни не хватит.
Он оперся о раковину и принялся вытирать руки.
— Вы введете в грех и святого.
— Именно это и было у меня на уме. — Кэрол встретила его взгляд. — Падре, таких, как я, в Библии много. Грех и породил святого. Даже Мария Магдалина…
— Мария Магдалина в этом не преуспела.
— И все же готова биться об заклад, что она сумела разогнать кровь парочке-другой святых угодников.
— Зато вы мою кровь чуть не заморозили. Прямо в жилах.
Она откусила от яблока еще раз. Лицо было таким невинным, что словам можно было не придавать значения. Они были всего лишь данью условности. Ответ Кэрол был тем более безобиден оттого, что она смотрела на падре ясными непорочными глазами.
— Ну, нашу совместную жизнь можно назвать какой угодно, только не скучной.
— Я предпочел бы, чтобы она была немного поскучнее. Для начала мне не хотелось бы еще раз услышать звонок и сообщение о том, что в вас стреляли.
— Стреляли, да не попали. — Она пыталась казаться беспечной. — Хотите взглянуть на мою повязку?
— Почему вы не разбудили меня утром и не сказали, что полисмен не сможет проводить вас? Не верили, что я справлюсь?
Кэрол обернулась к нему.
— Стоило ли вас беспокоить? Для этого не было никаких причин. Вы так сладко спали, а я накануне вела себя дура дурой.
Внезапно все надежды, разлетевшиеся вдребезги за последние двадцать четыре часа, воскресли вновь. У нее больше не было сил притворяться.
— Я верила… Мне казалось, что после этих похорон все пойдет по-другому. Я чувствовала себя в безопасности.
— Да, я спал сладко… — Энтони не добавил, что впервые за много лет его сон не посещали кошмары. Он исповедался Кэрол во всех своих проступках, во всех грехах, и та отпустила их ему скопом. Она не ждала от него совершенства. Казалось, ей больше по душе честность.