В тот вечер открывалась выставка Элизабет Блекэддер. Изабелла подумала, что было бы неплохо купить большую акварель, но хотела посмотреть и другие работы, прежде чем принять решение. Больше ей ничего не приглянулось, но когда она вернулась к выбранной работе, под ней уже появилась красная точка. Перед картиной с бокалом в руке стоял мужчина лет за тридцать, в костюме в белую полоску. Она посмотрела на картину, показавшуюся еще желаннее теперь, когда она была продана, потом перевела взгляд на мужчину, стараясь не выказать досаду.
— Она чудесная, не правда ли? — обратился он к Изабелле. — Ее работы всегда напоминают мне о Китае. Эта мягкость тона. Эти цветы…
— А также кошки, — довольно-таки раздраженно сказала Изабелла. — Она пишет кошек.
— Да, — согласился молодой человек. — Кошек в саду. Очень уютно. Это вам не социальный реализм.
— Но ведь кошки существуют на самом деле, — возразила Изабелла. — Наверное, для кошек ее картины — настоящий реализм. — Она снова взглянула на картину. — Вы только что ее купили? — спросила она.
Молодой человек кивнул:
— Для моей невесты. Подарок к помолвке.
Он произнес эти слова с гордостью — по поводу помолвки, а не покупки, и Изабелла тотчас же смягчилась.
— Ей понравится, — сказала она. — Я сама думала ее купить, но рада, что она досталась вам.
Молодой человек огорчился.
— Мне ужасно жаль, — ответил он. — Мне сказали, что она продается. Ничто не указывало…
Изабелла перебила его:
— Конечно не указывало. Кто первый пришел, тому и досталось. Вы одержали надо мной верх. На то и выставки, чтобы пускать в ход клыки и когти.
— Есть и другие картины, — утешил он Изабеллу, показывая на стену у них за спиной. — Уверен, что вы найдете что-нибудь не хуже. Может быть, даже лучше.
Изабелла улыбнулась:
— Непременно. Да и в любом случае, у меня уже нет свободного места на стенах, так что пришлось бы что-нибудь снимать. По большому счету, мне не нужна еще одна картина.
Он засмеялся. А потом, заметив, что бокал Изабеллы пуст, предложил чего-нибудь налить, и она согласилась. Вернувшись, он представился. Его звали Пол Хогг, и он жил в одном квартале от Грейт-Кинг-стрит. Он видел ее на какой-то выставке, он уверен, но ведь Эдинбург — это большая деревня, не так ли, и постоянно встречаешь людей, которых уже где-то видел прежде. Она так не думает?
Изабелла кивнула. Разумеется, тут есть свои недостатки, не так ли? А вдруг кому-то захочется завести интрижку или заняться еще чем-нибудь неподобающим? Трудновато будет это сделать в Эдинбурге! Разве не пришлось бы ехать в Глазго, чтобы скрыться от любопытных глаз?
Пол так не думал. Как выяснилось, он знал нескольких людей, ведущих двойную жизнь, и, по-видимому, у них это получалось вполне успешно.
— Но откуда вы знаете об их другой жизни? — спросила Изабелла. — Они вам сами рассказали?
Пол задумался, затем ответил:
— Нет. Если бы они мне рассказали, это вряд ли было бы тайной.
— Значит, вы сами узнали? Это доказывает, что я права.
Ему пришлось с ней согласиться, и они рассмеялись.
— Между прочим, я представить себе не могу, чем бы я занимался в своей другой, тайной жизни, если бы мне пришлось ее вести, — сказал он. — Что люди действительно осуждают в наши дни? Никто и внимания не обращает на адюльтер. А осужденные за убийство пишут книги.
— Да, действительно пишут, — подтвердила Изабелла. — Но кому нужны эти книги? Говорят ли они нам что-нибудь на самом деле? Только совсем незрелых или очень глупых впечатляют порочные натуры. — Она с минуту помолчала. — Полагаю, должно быть что-то, чего люди стыдятся и что готовы делать втайне.
— Мальчики, — предположил Пол. — Я знаю, кое-кому нравятся мальчики. Вообще-то ничего противозаконного. Семнадцати- и восемнадцатилетние. Но на самом деле еще мальчишки.
Изабелла посмотрела на картину, на цветы и кошек. Да, далековато это от мира Элизабет Блекэддер.
— Мальчики, — сказала она. — Полагаю, некоторые находят мальчиков… Как бы это лучше выразить? Интересными. И такое хочется скрывать. Правда, Катулл так не считал. Он писал о подобных вещах стихи. И его это, судя по всему, ничуть не смущало. Поэзия, посвященная мальчикам, — важная часть античной литературы, не так ли?