— Ну конечно, — шутливым тоном произнесла Кэт.
Тоби улыбнулся ей:
— Я рад, что ты сказала «да». — Он взял ее за руку. — Я бы очень расстроился, если бы ты сказала «нет».
— А что бы ты сделал? — поинтересовалась Кэт. — Нашел другую женщину?
Вопрос повис в воздухе. Она сказала это без всякой задней мысли, но теперь совершенно неожиданно почувствовала, что его рука чуть дернулась, как будто через нее пропустили слабый ток. Кэт взглянула на него и заметила, как в глазах промелькнула мимолетная тень. Это длилось всего лишь мгновение, но она заметила.
Она выпустила его руку и начала суетливо стряхивать крошки со скатерти возле своей тарелки.
— С какой стати? — спросил Тоби с улыбкой. — Я не такой.
Кэт почувствовала, как бешено бьется сердце: слова Изабеллы, которые она до сих пор гнала от себя, вдруг вспомнились ей.
— Ну конечно нет, — сказала она беззаботным тоном. — Конечно нет. — Но мысленно она представила себе Тоби вместе с той, другой девушкой, соседкой Фионы: он стоит у окна голый и рассматривает улицу, как делал всегда, встав с постели; а та девушка за ним наблюдает. Кэт закрыла глаза, чтобы избавиться от этой ужасной картины, но она не исчезла.
— Что мы будем делать? — вдруг спросила Кэт.
— Когда? Когда делать?
Она попыталась улыбнуться.
— Что мы будем делать сейчас? Мы вернемся в квартиру? Или поедем с кем-нибудь повидаться? У меня сейчас подходящее настроение, чтобы сходить в гости.
— Если кого-нибудь застанем дома, — сказал Тоби. — Как насчет Ричарда и Эммы? Они всегда дома. Мы можем захватить с собой бутылку шампанского и сообщить им нашу новость.
Кэт лихорадочно соображала. Подозрение подстрекало ее.
— Нет, мне не хочется тащиться в Лит. А как насчет Фионы? В конце концов, она твоя сестра. Мы должны отметить это событие вместе с ней. Давай поедем на Нельсон-стрит.
Она пристально наблюдала за Тоби. Его губы чуть раскрылись, когда она начала говорить, словно он хотел ее перебить, но он дал ей закончить.
— Мы можем повидаться с ней завтра у моих родителей, — возразил он. — Зачем нам ехать к ней сейчас?
— Нет, — настаивала Кэт, — мы должны поехать к Фионе. Должны. Мне действительно этого хочется.
Тоби больше не возражал, но она видела, что он нервничает. В такси он молчал и смотрел в окно, когда они ехали по Маунд-стрит, а затем по Джордж-стрит, круто спускавшейся под уклон. Кэт тоже молчала — только попросила остановить такси перед винным магазином, который был открыт допоздна. Тоби молча вышел и, купив бутылку шампанского, вернулся в такси. Он что-то сказал о каком-то мужчине в магазине, а потом не к месту упомянул об их визите к его родителям, запланированном на завтра. Кэт кивнула, хотя и не прислушивалась к его словам.
Они остановились перед домом на Нельсон-стрит. Тоби расплачивался с водителем, в то время как Кэт ждала его на ступеньках. В окнах горел свет — Фиона была дома. Поджидая Тоби, Кэт позвонила в дверь, бросив при этом на него взгляд. Тоби теребил бумагу, в которую было завернуто шампанское.
— Ты ее порвешь, — сказала Кэт.
— Что?
— Ты порвешь бумагу.
Дверь отворилась. Это была не Фиона, а другая женщина. Она в недоумении посмотрела на Кэт, а затем увидела Тоби.
— Фиона… — начала Кэт.
— Ее сейчас нет, — ответила женщина. Она двинулась к Тоби, который хотел было попятиться, и взяла его за запястье. — Кто это? — спросила она. — Тоби, кто…
— Невеста, — ответила Кэт. — Я Кэт.
Глава двадцать первая
Изабелла отправила Кэт письмо с извинениями за день до концерта Самого Ужасного Оркестра в Мире, и Кэт ответила ей спустя пару дней. Она прислала открытку с репродукцией картины Реберна,[48] на которой был изображен преподобный Роберт Уокер, катающийся на коньках по льду Даддингтон-Лох. Эта картина была не менее узнаваемой, чем «Рождение Венеры».[49] Великое искусство, подумала Изабелла, вносит покой в душу зрителя, заставляет замереть в благоговейном молчании. А вот произведения Дэмиана Хёрста и Энди Уорхола — безусловно нет. Перед ними не замираешь в благоговении. Возможно, они заставляют тебя остановиться, но это совсем не то же самое. Благоговение — это нечто совсем иное.
Она перевернула открытку со священником из восемнадцатого века, предающимся зимним забавам, и прочла то, что написала Кэт:
Конечно ты прощена. Как всегда. Да и в любом случае, кое-что случилось, и это доказывает, что ты была права. Ну вот, я думала, что трудно будет это написать, так и есть. Моя ручка замерла на месте. Но ты непременно должна прийти, и мы выпьем кофе в моем магазинчике, и я дам тебе попробовать новый сыр, который мы только что получили. Он португальский и отдает маслинами.
49
Картина, написанная великим итальянским художником Сандро Боттичелли (1445–1510) около 1484 года.