Да, вот что я сделаю, подумал Игнасио Перес и поднялся. Бросив взгляд на арестанта, который как раз с любопытством смотрел на него и, наверно, гадал, что это за человек и откуда бы он мог быть, Игнасио Перес кивнул ему и пошёл к траурной процессии.
Он приблизился к алькальду, встал в трёх шагах у того за спиной и стоял, дожидаясь пока он закончит разговор с женой покойника. Когда наконец алькальд повернулся к нему, Игнасио Перес сказал:
— Придётся мне всё рассказать Пабло Висенте.
— Что? — алькальд нахмурился. — Что ты сказал?
— Я говорю, придётся, видно, мне сдаться Пабло Висенте.
— Ах ты скотина! — проворчал Аурелио Домингес. — Пабло Висенте — никто. Это ничтожество, сопляк, который ужас как хочет выбиться в люди. Но он никто. И твой рассказ ничего не изменит.
— Пабло Висенте очень постарается, чтобы мой рассказ всё изменил. Ведь я настоящий убийца Хосе Матео Чиньеса. И деньги Сильвестре тоже подбросил я, чтобы навести на него подозрения. Я поступил очень плохо, сеньор. Да, очень плохо, но я не раскаиваюсь, вот ни на столько.
Под щеками алькальда гуляли желваки. Он смотрел на Игнасио Переса с суровой неприязнью.
— Дурак. Чего ты добиваешься? — сказал он.
— Справедливости, — сказал Игнасио Перес.
Алькальд усмехнулся. Покачал головой. Потом достал из подмышки шляпу, расправил примявшуюся ленту, надел. Расстегнул кобуру и положил руку на рукоять револьвера
— Именем закона! — сказал он. — Ты арестован по обвинению в убийстве Хосе Матео Чиньеса. Встань на колени и протяни руки.
Игнасио Перес послушно опустился на колени и протянул руки. Люди заметили происходящее и стали с интересом наблюдать, забыв о покойнике. Алькальд окликнул карабинеров. Когда один из них, тот, что играл с арестованным в карты, подбежал, Аурелио Домингес сказал ему:
— Этот человек обвиняется в убийстве.
— Да, сеньор, — ответил карабинер и растерянно посмотрел на Игнасио Переса.
— Свяжи его и возьми под стражу.
— Да, сеньор, — сказал карабинер, краснея. — А… а чем его связать, сеньор?
— Верёвкой, болван!
— У нас нет верёвки, сеньор.
— Ты хочешь, чтобы я искал тебе верёвку, недоносок?
— Нет, сеньор. Простите, сеньор.
— Сними проволоку с рук того ублюдка и скрути руки этому.
— Да, сеньор. Слушаюсь, сеньор.
— Пошёл!
Карабинер стремглав бросился исполнять распоряжение сурового алькальда. А тот посмотрел на Игнасио Переса.
— Доволен? — спросил он.
— Пусть всё будет по справедливости, — ответил Игнасио Перес.
— Ну что ж, пусть будет, — сказал Аурелио Домингес. — Много раз я видел, как люди добивались справедливости, а потом жалели об этом.
— Может, и я пожалею.
— Наверняка пожалеешь.
— Может быть, сеньор. Что об этом говорить. Но разве ваша работа не состоит в том, чтобы добиваться справедливости?
— И всё равно ты дурак.
— Пусть так, сеньор. Но мне некого винить.
Вернулся карабинер с проволокой снятой с рук Сильвестре. Игнасио Перес видел, как арестант удивлённо смотрит на свои запястья, на которых остались красные рубцы, и поглаживает их, и растерянно улыбается. Карабинер принялся неловко обматывать проволокой запястья Игнасио Переса. Родинка на его щеке потемнела ещё больше, наверное, потому, что он покраснел от волнения. Он старался не смотреть на Игнасио Переса и то и дело извинялся, когда проволока слишком впивалась в кожу и тот невольно морщился. Люди продолжали наблюдать за происходящим, и некоторые из них даже подошли поближе.
— Кто этот человек, алькальд? — спросил один из подошедших, грузный пожилой мужчина с красным лицом и отвислыми усами. Он посасывал погасшую сигару и потел.
— Убийца, — не сразу ответил алькальд, словно ещё давал время Игнасио Пересу всё переменить. Но тот упорно молчал и смотрел на свои запястья, которые виток за витком обматывала толстая проволока. — Убийца, сеньор Ривальдес.
— Вот как, убийца? Кого он убил?
— Хосе Матео Чиньеса.
— Ах так! Но постойте, алькальд, а как же… Как же — тот? — сеньор Ривальдес кивнул на Сильвестре, продолжавшего растирать руки.
— Этот оболгал его. Подбросил ему деньги, чтобы отвести подозрение от себя. Он во всём признался.