– Ничего не понимаю, – сказал он, – кому я понадобился? Зачем понадобился? Хоть убей меня, не разберу… Вы видите, что это такое? – указал он на фонарь под глазом и царапину.
– Превосходно вижу: били вас недавно.
– Ага! И как еще били-то! Смертным боем! Думал, живым не уйду… И меня часто бьют, бьет всякий, кто находит в этом удовольствие… Я, знаете-с, даже не противлюсь. Пусть!… Так видите, каков я?! И говорю я это к тому, что желаю знать, чего вы от меня хотите? Чего в вашем лице люди от меня хотят? У меня нет ничего, совсем ничего такого, что может иметь какую-нибудь ценность. Нет даже человеческого достоинства… Ничего! Ничего! Скажите, зачем вы пришли за мной? Зачем разыскивали меня?
– Именно, как иголку в стоге сена…
– Зачем? Скажите, без этого я не пойду с вами… Я не боюсь никого и ничего, но хочу знать, зачем иду. Это – мое право, мой каприз. Не я к вам пришел, а вы ко мне, я могу требовать и ставить условия.
– Эге, как вы заговорили-то! – засмеялся Евгений Николаевич. – А еще хвастается: „У меня и человеческого достоинства нет!“ Да разве так поступают те, у кого оно отсутствует? Ну, да все равно. Признаю ваши права. Вы ошиблись, уверяя меня, будто у вас ничего нет. Есть кое-что, добрейший, есть! Так, по нонешним временам, пожалуй, и пустячок, да вот мне этот пустячок и понадобился. Я пришел за ним, и беседа наша об этом пустячке будет, и куплю я его, ежели мы с вами сторгуемся, а если не сторгуемся, ну что поделать? Разойдемся – вот и все… Итак, в пустячке дело!
– О чем вы говорите? – забормотал ничего не понимавший Минька. – Что есть у меня ценного?
– Что? А вот, милостивый государь мой, что, – и, перегнувшись через стол, Евгений Николаевич глухим шепотом бросил прямо в лицо Миньке: – Ваше имя!
Сказав это, он спокойно сел, наблюдая за реакцией собеседника. Минька сидел с побледневшим лицом, беспомощно опустив руки.
– Водки бы! – жалобно прохрипел он.
– Водочки? Можно! Только уж не здесь, а там, где наша приятная беседа продолжаться будет.
– Нет, теперь, сейчас! Жжет меня! Я с ума схожу!
– Охотно верю. Так тем более надо немедленно идти со мной… Сергей Федорович! – крикнул Евгений Николаевич, подойдя к двери за прилавком, куда ушел с Дмитрием буфетчик. – Готово там у тебя?
– Все готово, как по мерке подобрал, – раздалось из-за двери. – Пусть идет.
– Слышите? – обернулся к Миньке старик. – Идете? Если идете, так идите… Чего валандаться-то в самом деле? Ну!
Теперь Евгений Николаевич говорил уже грубо.
– Да, вы правы, – поднялся со своего стула Минька. – Я похвастал, что у меня потеряно все… Вы правы. Пожалуй, кое-что и осталось. Так все равно: пусть ничего не будет! Иду. Одевайте меня, ведите, куда хотите. Пропадай последнее! Куда идти? Сюда?
– Вот и хорошо! – потирая руки, воскликнул Евгений Николаевич. – Пойдемте, сейчас мы вас преобразим, и станете вы таким красавцем, что хоть под венец…
Минька смерил его с ног до головы презрительным взглядом и молча прошел в каморку.
Несколько минут чайная оставалась пустой. Потом из каморки вышли Сергей Федорович и Дмитрий. Первый презрительно усмехался, Дмитрий казался растерянным.
– Что же это, Сергей Федорович, – бормотал он, – нас как будто прогнали?
– Слышал? Сам с сокровищем захотел возиться! – усмехнулся буфетчик. – Неспроста это! Козодоев не такой человек, чтобы без выгоды что-нибудь делать. Ох, неспроста! Только, Митька, помни: наше дело – сторона. Обо всем молчок! В нашем положении Евгений Николаевич – сила!
III
Прошло несколько минут.
– Ну, каков? – вдруг раздался возглас Евгения Николаевича.
Козодоев прошел из каморки на середину чайной и обернулся, любуясь вышедшим за ним Минькой.
В самом деле, босяк переменился до неузнаваемости. На нем было надето довольно чистое пальто. Копна волос подобралась и укрылась под шапкой, борода и усы были приведены в порядок. Но изменила Миньку не одежда, в нем самом произошла заметная перемена. Он глядел гордо, даже высокомерно, от прежней забитости и беспомощности не осталось и следа.
– Ай да Минька! – воскликнул Сергей Федорович. – Да тебя ли я вижу?… Евгений Николаевич, да вы – сущий маг и волшебник!
– Не будем терять времени, – обратился старик к Миньке, – пойдем! Дай-ка, Митя, мне мое пальтишко… Федорыч, сосчитаемся потом… Я еще забегу.
– Не извольте беспокоиться, Евгений Николаевич! Ну, Минька! Не ожидал! – Сергей Федорович даже прошел вперед и сам распахнул дверь перед уходившими Козодоевым и Минькой. – И дивные же дела! – воскликнул он. – Если бы своими глазами не видел, ни за что не поверил бы!… Ты это, повар, откуда появился?