– Ты даже не спросишь, как мои дела? – как бы обиженно, но, не переставая улыбаться, спросил Степан, проигнорировав вопросы Нины.
– А мне с некоторых пор безразлично, как у тебя дела. Мне на это наплевать, понимаешь? – хмуро ответила Нина, нервно покусывая губы.
– Нинок, ты все еще дуешься на меня? Ты же замужем, счастлива. Чего тебе еще надо, а? Твой Витя, похоже, нормальный мужик. Вон, какую домину прикупил! – сказал Степан, метнув завистливый взгляд в сторону двухэтажного коттеджа с красной черепичной крышей.
– Да, Виктор очень хороший человек и твоих детей любит как родных, – согласилась с бывшим Нина.
– А чего вы собственных не нарожали то? – с подленькой ухмылочкой спросил Степан, отлично зная, что после выкидыша Нина не может больше иметь детей.
Нина стрельнула в него ненавидящим взглядом, но ничего не ответила.
– Да, ладно! Не обижайся, Нинок! Вечно я болтаю всякие глупости, – примирительно произнес Степан.
– Это точно! – вновь согласилась с ним Нина.
– Знаешь, я так скучаю по прежним временам, по тебе, детям и даже по твоей «фирменной» запеченной курице, – с деланной грустью предался ностальгии Степан. – Так что ты, Нинок, не сердись на меня, ладно?
– Степа, тебе что, с новой женой плохо живется? – удивилась Нина. – Что ты вообще сюда явился?
– Полина очень хорошая, но, к сожалению, она не ты, – вздохнул Степан, сделав неуверенный шаг навстречу Нине. – Нас в последнее время только дети и связывают. Мои маленькие разбойники просто чудо! Ты бы их видела!
Нина со смешанными чувствами обиды, ностальгии по былым счастливым временам с мужем и необъяснимым чувством трепета во всем теле молча стояла и ждала, что будет дальше. Степан приблизился к ней еще больше и осторожно заключил в свои объятия. Почти по-дружески.
– Не надо, Степа, – прошептала она, но Степан прекрасно видел, что она хочет совсем другое.
– Ее муж что, совсем ее не трахает? – мысленно усмехнулся он и, стараясь не смотреть на Нину, крепко ее поцеловал.
Нина, закрыв глаза от удовольствия и нахлынувших воспоминаний, вопреки здравому смыслу, страстно ответила на поцелуй бывшего мужа. Перед глазами, как в калейдоскопе, промелькнули все значимые события их совместной жизни: знакомство в Сочи; бурный курортный роман, продолжившийся до самой зимы; свадьба, на которой Степан подрался с ее бывшим бой-френдом, от чего стал еще большим героем в глазах невесты; рождение Махи; годы беззаботного счастья, мирно плывшего по почти незаметным волнам семенной жизни; рождение Кеши; последние три года застывшей в гипсе семейной жизни; и, наконец, неожиданный беспричинный уход Степана из семьи. Вот, собственно, вся жизнь и промелькнула перед глазами Нины. Уж ее лучшая часть, однозначно. И вот он, ее первая настоящая любовь, ее муж, с которым она была венчана в церкви, снова рядом, целует ее, хочет, а она тает от его присутствия, прикосновений, до боли родного запаха и не знает, как поступить.
– Нинок, а давай как в старые добрые времена… – с дразнящей улыбочкой предложил Степан и крепко прижался к ее бедрам. – Ты же хочешь. Я вижу.
– Но, Степа… Я не знаю… Мой Виктор, твоя жена… Как-то все это неправильно, – слабо сопротивлялась сама себе Нина.
– Глупости! Мы же женаты. Ну, были женаты, так что это не считается изменой, – уверенно заявил Степан, в душе умирая от смехотворности внутренних мучений своей легковерной бывшей жены.
– О, Степа, ну зачем ты приехал?! – уцепившись руками за шею Степана, чтобы не упасть на дрожащих ногах, прохрипела Нина.
– Идем в дом. Идем! – предложил Степан, почти силой уводя Нину в сторону дома.
– Нет! – неожиданно взвизгнула она. – Там же дети!
– Заметь, наши дети, – сказал Степан, подхватив Нину на руки.
– Знаешь, в глубине сада есть беседка. Давай там… – предложила Нина.
– Степан понес ее на руках вглубь сада, думая:
– Охренеть! Да здесь все три гектара. Сад просто супер! Вот бы Лену с Настей сюда. Мне уже остахренела эта конура в Екатеринбурге! Как же здорово будет нам здесь жить! Вперед, Степа! Вперед! Ты сможешь! У нас все получится!
Он с Ниной на руках скрылся за стенкой беседки и, насилуя собственные чувства, ради достижения заветной цели, пылко, как во времена своей юности, ублажал стонущую от счастья Нину. Их никто не видел и не слышал. Почти никто. Маха видела все из окна и не могла понять, как мама смогла предать папу Витю. Она ничего ей не сказала, как и папе Вите, но стала холодна с матерью, без причины дерзила ей. Нина все списала на подростковые гормоны и перепады настроения. Она сама не хотела всерьез воспринимать все, что произошло в беседке их сада, но ее мысли снова и снова возвращались к Степану, его мягким губами и чувственным объятиям. Нина все время прокручивала в голове странно обрушившиеся на их семью события, грозящие непонятными переменами. Степан, не выпуская ее из своих объятий, тогда, в беседке, сказал: