– А на что мы будем жить, ты подумала, Лена? – взорвался он гневом. – Насте уже не поможешь! Ты хочешь, чтобы и мы следом отправились?
Лена была в шоке от жестоких слов отца девочки, но в глубине души понимала его правоту. Тем не менее, она продолжила скандалить, не в силах сдержать развинтившиеся нервы.
– Ты бездушное чудовище! – истерично закричала Лена и заплакала. – Конечно! Зачем тебе Настя? У тебя ведь есть твоя Маха! Она меня ненавидит, я это знаю, чувствую!
– Ты с ума сошла?! – удивился Степан. – Маха о тебе вообще не говорила ни слова, а Настю ей жаль. Видела бы ты, как она переживает! Зря ты наговариваешь на мою дочь. Она не виновата в том, что случилось.
– Ах, Стеша! Ты ничего не понимаешь… Мне так плохо, а ты меня совсем не поддерживаешь! – упрекнула она мужа сквозь слезы.
Она надеялась, что Степан попытается обнять ее, утешить, но он молчал. В последнее время Степан вообще стал холоден и молчалив с Леной. Она пыталась докричаться до него, но он молчал. Это был как раз тот случай, когда молчание красноречивее любых слов.
Семейную драму усугубило еще одно обстоятельство. Маха получила письмо из колонии, в которой отбывал наказание Виктор. Оказалось, что это официальное уведомление о смерти Виктора. Он простудился, заболел пневмонией, и вскоре скончался. Маха долго плакала навзрыд.
– Суки! Вы мне за это ответите! Клянусь, папа Витя, я отмщу этим тварям за тебя! Клянусь, все эти суки сдохнут! – прорычала Маха, до боли сжав кулаки и вонзив ногти в ладони.
После этого печального известия Степан понял, что хотя формально он еще полгода опекун Махи, подлинной наследницей Виктора и единственной законной хозяйкой дома является именно Маха. Он стал с удвоенной силой подлизываться к дочери, чтобы она, в память о старых обидах, не выгнала его на улицу. Что станет с Леной и Настей ему, в сущности, стало безразлично. В конце концов, у них ведь есть своя квартира во Владивостоке!
Х
– Интересно, а что твоя дочь прячет, раз поставила на свою комнату замок? – донимала Лена Степана.
– Да, угомонись ты, Лена! Просто девочка хочет иметь собственное пространство. Что в этом плохого, не понимаю? – пожал плечами Степан.
Лена чувствовала изменение отношения к себе Степана и во всем винила Маху. Она видела, как девчонка «обрабатывает» отца, а он души не чает в своей маленькой хозяюшке, как он ее называл. Лену бесило все, что касалось Махи.
– Ты всегда ее защищаешь! – бесновалась Лена. – Как только эта девчонка появилась в нашем доме, все пошло наперекосяк. Ты заметил?
– Глупости! – воскликнул Степан, уставший от занудства и истерик Лены. – Вообще-то это дом Махи. По крайней мере, через полгода точно будет. Лучше об этом подумай. Как только вступит в наследство, она имеет полное право вышвырнуть нас на улицу. Меня, может, и нет, а вот тебя с Настей точно может. Лучше об этом подумай!
Степан, сам того не понимая, вынес смертный приговор своей дочери. Лена задумчиво на него посмотрела и вышла из комнаты. Она поняла, что нужно действовать быстро и наверняка. В тот же день Лена стала обхаживать Маху, неожиданно стала с ней заботливой и предупредительной. Маха насторожилась.
– Интересно, что эта стерва задумала? – нахмурившись, подумала Маха.
Маха каждый вечер, ближе к ночи, ела йогурт. Эта привычка появилась у нее в клинике. Она оставляла йогурт с ужина и забирала с собой в палату. Лена знала, что никто, кроме Махи не будет его есть. В тот же вечер Маха заметила, что ее йогурт имеет странный привкус соды.
– Ага! Перешла в наступление! – усмехнулась Маха.
– Что у нас с холодильником? – спросила она. – Мой йогурт испортился.
– Не может быть, – заверил ее Степан.
– Да нет, все нормально. Морозит, как обычно, – сказала Лена.
– Ну, что вы? Тетя Лена, сами попробуйте, – предложила Маха, протянув Лене ложечку, полную йогурта.
Лицо Лены перекосило, но она быстро взяла себя в руки.
– Маха, не нравится, не кушай. Может, его в магазине плохо хранили? – предположила она. – Так часто бывает срок годности хороший, а продукт испорчен.