– Охотно верю. Если это вас хоть сколько-нибудь утешит, мистер Миллер отзывается о ней с большой нежностью. Что совсем на него не похоже.
– Этот факт действительно несколько утешает, однако я тревожусь о ней. С какой бы нежностью мистер Миллер к ней ни относился, Изабелла не сможет остаться с ним в этой стране. Она всегда будет здесь чужой.
– Вряд ли мистер Миллер хотел, чтобы она осталась с ним.
– Зато Изабелла задумывалась об этом. Женщины всегда думают о таких вещах.
Они сидели у камина и смотрели на огонь. В комнате царила гнетущая атмосфера недосказанности. Леоне хотелось хоть как-то разрядить напряженную обстановку.
– Вы в очередной раз со всей уверенностью объявляете себя знатоком человеческих душ, Истербрук, – насмешливо заметила Леона. – Порой мне начинает казаться, что это нечто большее, чем ваше обычное самомнение.
– Что касается лично вас, Леона, то поверьте мне: с вами я ни в чем не могу быть уверен. Будь на вашем месте любая другая женщина, я бы знал, рады ли вы тому, что я к вам приехал. Чтобы выяснить это наверняка, мне приходится спрашивать у вас самой. А может быть, мне нужно как следует потрудиться над этим? Может быть, к утру вы будете мной довольны. – Он улыбнулся. – Что вы предпочтете? Ответите сами, или мне придется искать ответ?
– Сама не знаю, что предпочесть. – Леона была в смятении.
Она сидела от Истербрука на расстоянии вытянутой руки. Это было так прекрасно – любить его и хотеть. Но при этом горько было сознавать, что не следует радоваться тому, что Истербрук приехал.
Истербрук не предпринимал попыток соблазнить Леону. Однако, сидя рядом с ним, она чувствовала легкое возбуждение, не предвещавшее ничего хорошего.
Сидя рядом с Кристианом, Леона просто купалась в лучах его обаяния и ничего не могла поделать со своим сердцем, которое толкало ее на безрассудства.
– Что могло бы помочь вам побороть ваше смущение, Леона?
Что могло бы помочь ей побороть смущение? Над этим надо как следует поразмыслить.
– Наверное, ваши ответы на мои вопросы. Ответы на множество вопросов, которые вертятся у меня в голове. О вас, о вашем прошлом и настоящем. О том, что у вас на уме, и что – на сердце.
– Я не привык отвечать на вопросы. Тем более когда их множество.
– О да, разумеется. Однако это не мешает вам задавать вопросы мне.
Услышав укор в ее словах, Истербрук улыбнулся:
– Не кажется ли вам, что нам лучше ограничиться на сегодняшний вечер только одним-единственным вопросом? Наверняка есть что-то, что вас смущает больше всего.
– Вы правы. На один вопрос я должна получить ответ раньше, чем на все остальные.
– Тогда начните с него.
– Чего вы хотите от меня?
– На самом деле это два разных вопроса. Смотря как понимать слово «хотите». Какое значение этого слова вы имеете в виду?
Леона покраснела. Она собиралась спросить, почему Истербрук взял на себя труд ей помогать.
Истербрук сразу же посерьезнел.
– Я всегда помнил вас, Леона. Как я мог забыть ваши живые, выразительные глаза, ваш мятежный дух? Я знал, что рано ли поздно наши пути снова пересекутся. Если я проявил слишком большую настойчивость в своих ухаживаниях, прошу меня простить. Но несмотря на то что многое изменилось за эти годы, есть вещи, над которыми время не властно. Я долго ждал, чтобы снова все это испытать. – Истербрук взял руку Леоны и держал ее в своих ладонях. – Вы спросили меня, как спросила бы на вашем месте любая другая женщина. Какую цель я преследую, помогая вам? Понимаете, Леона, для меня вы не просто женщина. А единственная в своем роде. Вы понимаете меня лучше, чем кто бы то ни было.
Откровенность Истербрука обезоруживала. Леоне даже стало немного жаль его, когда он сказал, что никто, кроме нее, его не понимает.
– А что касается другой части вашего вопроса, чего именно я хочу, я не дерзну ответить прямо, чтобы не шокировать вас своей откровенностью. Услышав мой ответ, вы сбежите, как обычно. – Его глаза озорно заблестели. – В постели я хочу с вами все, что вы мне позволите. Я буду с вами столько, сколько вы сами мне разрешите. Пока смогу удержать вас. Вы предпочли бы, если бы я захотел чего-то большего?
Этот вопрос, заданный обыденным тоном, изумил Леону.
– Я ваш первый мужчина, – сказал он. – Я должен предложить вам руку и сердце. Я думал об этом, но есть причины, по которым этот брак был бы неразумным, опрометчивым шагом. Но если вам нужно официальное предложение…
– Нет, – поспешила заверить его Леона. – Я ничего такого не жду от вас. Меньше всего я жду от вас предложения руки и сердца. Я понимаю, что для вас это невозможно. Да и для меня тоже. Я не могу оставить своего брата.
– Я бы не сказал, что это невозможно. Просто…
– Неблагоразумно. Я понимаю.
– Ничего вы не понимаете. Может быть, когда-нибудь, когда придет время, я вам это объясню. – Истербрук сильнее сжал ее руку. – Ну что, теперь вы успокоились?
– Немного.
– В таком случае, раз мне пришлось напрячься и призвать на помощь лучшую сторону моей натуры, я не сверну с праведного пути и до конца останусь с вами честным. Вместо того чтобы предпринимать какие-то действия, я лучше спрошу вас: вы рады, что я приехал к вам?
Уж лучше бы он предпочел быть с ней нечестным. А теперь ответственность за принятие решения лежит на ней. Эта беседа не способствовала принятию разумного, взвешенного решения.
– Я как раз пытаюсь это понять, – сказала Леона – Мне нужно время, чтобы подумать.
Истербрук принял это спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Он поднялся, пристально посмотрел на Леону, и она снова почувствовала, что находится во власти его чар.
Кристиан не выпускал ее руки.
– Что ж, не буду вам мешать. Оставлю вас одну, чтобы вы обдумали все в одиночестве. Хотя больше всего на свете мне хочется убедить вас не словами, а делом, единственным известным мне способом.
– Весьма признательна вам за ваше понимание.
– Но я сомневаюсь, что мне хватит порядочности больше чем на день. Сообщите мне ваше решение в любом случае. Даже если вы решите, что я должен оставить вас в покое и держаться от вас подальше.
Истербрук хотел выпустить ее руку, но Леона задержала его руку в своей.
– Это очень мило с вашей стороны, Кристиан. Вы правда очень добры. Я уже много раз имела возможность убедиться в том, как слабеет моя воля, когда я рядом с вами.
– А я все время проявлял бесчувственность. Во мне проявились самые отвратительные черты фамильного характера. Я делал все, чтобы добиться того, чего хочу. – Он поднес ее руку к губам. – А сейчас я должен вас оставить. Иначе снова поддамся искушению.
Истербрук стоял у окна, его невидящий взгляд был устремлен в темноту. Он круглый идиот.
Кристиан ударил кулаком по подоконнику, а потом выглянул из окна и посмотрел наверх, где этажом выше слабо светилось другое окно: Леоне тоже не спалось.
Боже милостивый, когда в один прекрасный день Леона опомнится и станет подводить итоги, сравнивая количество хорошего и плохого в ее жизни, она поймет, что за мимолетное удовольствие ей пришлось заплатить слишком высокую цену. Если к оставшейся сумме добавить возможные страдания и скандал, который разразится, когда станет известно об их связи, она, поразмыслив, примет решение, которое совершенно не удовлетворит Кристиана.
Он гнал лошадь во весь опор, чтобы, проехав через полстраны, оказаться рядом с Леоной. Кристиан забыл, что ненавидел этот дом. Он так хотел Леону, что готов был, едва увидев ее, схватить в объятия, подхватить на руки и отнести на кровать.
Кристиан и сам не знал, что вдруг на него нашло.
Когда он заговорил с Леоной о женитьбе, она была потрясена.
Так всегда бывает в жизни: хоть раз правильно поступишь – до конца дней расплачиваешься за это.
Истербрук взглянул на чемодан, который стоял на том же месте, где, приехав, он его оставил. Камердинер хотел открыть чемодан, чтобы достать вещи хозяина, но Кристиан запретил ему это делать: в чемодане лежал дневник отца Леоны.