— Надеюсь, вы не возражаете, — и вынул свою трубку. Вынужденная пауза в разговоре, очевидно, должна была внушить страх и уважение к Его Величеству Закону.
Я по-своему воспользовался моментом:
— Вам, может быть, интересно будет узнать, что у меня есть след. — Я уставился на миссис Тридуэлл, но за ее трепетной вуалью зеркало отражало изменившееся и напряженное лицо Марка.
— Знаете ли вы, что за этим делом стоит любитель живописи? Как возможной наследнице имущества, вам, миссис Тридуэлл, должно быть, интересно узнать, что на этот небольшой музейный экспонат, — я показал на портрет Джэкоби, — уже сделана ценовая заявка.
— Правда? И сколько?
— На вашем месте я бы поддержал цену. Для покупателя портрет может иметь эмоциональное значение.
— Кто же он? — спросил Шелби.
— Кто-то с деньгами? А мы могли бы запросить тысячу? — спросила миссис Тридуэлл.
Марк воспользовался своей трубкой как прикрытием. Я заметил, как на его щеках проступает краска. Человек, приготовившийся к камере пыток, едва ли мог держать себя с большим чувством собственного достоинства.
— Он из тех, кого мы знаем?
— Вы полагаете, здесь может быть какой-то след? — спросил я уже с оттенком злобы. — Если это crime passionnel[7], убийца может быть и эмоционально богатым человеком. Вам не кажется, Макферсон, что этот след нужно было бы проверить?
Его ответ прозвучал как нечто среднее между мычанием и вздохом.
— Это ужасно интересно, — сказала миссис Тридуэлл. — Вы должны мне об этом рассказать, Уолдо, вы просто обязаны.
Я никогда не относился к той категории людей, которые, как дети, мучают бабочек. И я никогда не испытывал удовольствия от предсмертной агонии маленьких рыбок. Припоминаю, как я побледнел от ужаса и убегал по лугу, когда во время одного неблагоразумного посещения фермы случайно увидел следующую картину: обезглавленный цыпленок кружил вокруг своей собственной головки. Даже в театре я не люблю сцен убийства. Чтобы не заставлять Марка краснеть, я проговорил поспешно и значительно:
— Я не могу злоупотребить доверием Ланкастера Кори. Ведь дилер, занимающийся произведениями искусства, — это нечто вроде врача или адвоката. В вопросах вкуса благоразумие — вот лучшая часть выгоды.
Я поискал глазами его взгляд, но Марк отвернулся. Его следующим шагом, подумал я, будет попытка перевести разговор, но затем мне стало ясно, что, встречаясь с Шелби в этот день, он преследовал вполне определенную цель.
— Я все это время работал и теперь хотел бы выпить что-нибудь, — заявил он. — Как главное доверенное лицо, миссис Тридуэлл, вы не возражаете, если я воспользуюсь чем-нибудь из запасов мисс Хант?
— Не считайте меня такой уж скупой! Шелби, дорогой, помогите. Не знаю, правда, включен ли морозильник.
Шелби спустился со стула и отправился в кухню. Марк открыл угловой шкаф.
— Он хорошо ориентируется в квартире, — заметил я.
Марк пропустил замечание мимо ушей.
— Что вы пьете, миссис Тридуэлл? А вы, наверно, предпочитаете шотландское виски, Лайдекер?
Он подождал, когда вернулся Шелби, и вынул «Бурбон»:
— Хочу сегодня выпить этого. А вы, Карпентер?
Шелби посмотрел на бутылку, на которой виднелись очертания трех благородных лошадей. Руки его напряглись, он не мог спокойно держать стаканы, и они зазвенели на подносе.
— Мне… не надо… спасибо.
Мягкие нотки исчезли из его голоса. Звуки стали металлически холодными, а точеные черты лица, лишившись красок, напоминали мраморную скульптуру, воздвигнутую в честь умершего писателя викторианской эпохи.
ГЛАВА VIII
В тот вечер Марк попросил меня поужинать с ним.
— Мне показалось, вы недовольны мной.
— Почему?
— Я подвел вас, не пришел на отпевание.
— Я понимаю ваши чувства. — Он на мгновение задержал руку на рукаве моего пиджака.
— Почему вы не помогли мне забрать мою вазу у этой хищницы?
— Я поступил как мелкий чиновник, — поддразнил он меня. — Я хотел бы пригласить вас на ужин, мистер Лайдекер. Вы согласны?
Из кармана его пиджака высовывалась книжка. Я видел только верхнюю часть обложки, но, если не ошибаюсь, это была книга отнюдь не малоизвестного автора.
— Я польщен, — заметил я, шутливо указывая на оттопыренный карман.
Я представил себе, как он с некоторой долей симпатии перелистывает страницы книги.