— Здравствуй, Багылка! — окликнул Шоромох с важностью в голосе.
Это был нищий из нищих, сирота Багылай (Василий), откупленный раб, иждивенец якутского князя Чемпана (Степана) на Родиевой. Багылай был не якут и не одун, был он из племени эвенов, что ничуть не богаче и не лучше погибающих одунов. Здешние эвены некогда ездили верхом на оленях. Но оленей они съели и стали поневоле ходить пешком и вышли с последним о ленным караваном на богатые якутские заимки по многопокосной Родиевой. Тут они жили как черт пошлет, выпрашивали у жирных якутов рыбные кости и объедки, ковали им ножи, когда было железо, нищенствовали, унижались и все больше должали якутам. Отец Багылая, Оляшкан (Алексей), тоже задолжал толстомордому князю Чемпану, не выдержал долга и умер.
Весною «якутская управа» в уплату многотысячного долга распродала имущество покойного Алешки, а главное — детей его: тоненьких, проворных, из охотничьего племени.
Эвены даже пешие превосходят в охоте конных якутов. Багылай был из хорошего охотничьего рода, улавливал искусно горностаев и, случалось, ходил на медведя один на один, с кремневым ружьем и рогатиной.
Он выскочил на берег, вытянул челнок за собой.
— Говори, — приветствовали его хором несчастные одуны.
— Накури нас, — позвала Курынь. — Три месяца табаку не пили, утроба вопиет.
Иждивенцы у богатых якутов все же перехватывали порою хотя бы листок табаку. Они были удачливее захолустных одунов, навсегда бестабачных.
— Молчи, не дразни, — не выдержал и фыркнул на жену Чобтагир. — Какой табак может быть у злосчастного якутского раба?
Эвен, однако, вынул из-за пазухи кисет, и одуны с замиранием сердца увидели, что кисет объемистый, раздутый какой-то начинкой.
С важным видом Багылай вынул из кисета два больших табачных листка, разорвал на частички и стал оделять присутствующих.
— Мэ, курите.
— Где взял? — спросил пораженный Шоромох.
— Хо, у хозяина…
— Как раздобрился, — радостно сказал старик, — поеду и сам тоже возьму.
— Вот мы поедем сейчас.
Багылай покачал головой.
— Незачем ехать, — сказал он спокойно. — Хозяина не стало.
— Как не стало, куда не стало? — спросили оживленные одуны.
— Забрали его, — подтвердил эвен. — Далеко увезли.
— Кто забрал?
— Русские советчики забрали, с винтовками, с ножами.
Воинственный дух вспыхнул в глазах у старика.
— А вы отчего не заступились? — сказал он задорно. — На Родиевой есть ружья.
— Нет, — сказал эвен. — Те ружья не для нас, а против нас. Довольно нашей крови выпил Чемпан.
Пусть попробует теперь, когда кровь из самого потянут. Съели нас.
— Что ты такое говоришь? — спросил с удивлением Шоромох.
— А то говорю. Даже кобыла лягается, и корова бодается, а разве человек хуже кобылы и коровы? Мы с русскими, советскими, не станем воевать. Пришли, попросили словить пузатого Чемпана. Он, кстати же, из Родиевой бежал и лесами собирался пройти на высокую Мому, но мы его словили, как ловят бесхвостого зайца, и отдали его русским, советским.
— Да что за советские русские? — почти завопил Шоромох. — Мы знали, бывают начальники русские, и русские казаки, и русские торговцы, а это какие советские, новые русские? Отчего они советские?
— Большие, советские, — сказал Багылай. — Болыписки, большаки… Большие почему, ты сам понимаешь, — большие, великие, сильные. А советы оттого, что везде собирают советы, русские, якутские, эвенские советы. Сами ничего не решают, решают советы. А еще особая такая… Особые люди. Те крепко решают, дважды их ум не идет. Что скажут — то ладно. Как раз. Их все слушают.
— Понять ничего не могу, — сказал Шоромох упавшим голосом. — То без советов ничего не решают, а то советы слушают особую такую.
— Отчего она такая? Отчего ее слушают?
— Оттого, что она умнее всех, — оказал Багылай с важным видом.
— Путаешь ты, — сердито возразил Шоромох.
— Самые умные, самые старые, самые дельные[6], — старался объяснить Багылай. — Есть посредине земли город такой Керемле, а река у него Маськува, — там в Керемле живут, на реке Маськуве, оттуда направляют. И еще называется «советски власть», а другие называются «кам», «каму…», «каммунысты», «партия».
6
Некоторые сибирские народности называют коммунистическую партию — Умнейшие или Старейшие, Деловые.