Они пошли в комнату, где, привязанная крепкими веревками к кровати, металась в полубреду Инна.
Лычкин подошел к кровати и стал трясти Инну за плечо. Она дернулась, открыла глаза и её бледное лицо исказилось гримасой страдания.
— Маленькая тренировочка перед долгожданным свиданием с суженым, — глядя на неё в упор, тихо произнес Лычкин. — Чтобы тебе не было скучно и одиноко…
— Сволочь…, — прошептала Инна, сразу поняв, чего они от неё хотят. — Какая же ты сволочь…
— Словеса, одни словеса, — усмехнулся Михаил. — А сейчас будут веселые дела… Да и тебе постараемся доставить удовольствие.
Раздеть её было не сложно. Верхнюю одежду с неё давно сняли, одев в неё глухонемую наркоманку. Инна лежала в одной комбинации и трусиках.
Живоглот стал развязывать веревки на её ногах. Чертыхался из-за того, что слишком крепко затянули узлы.
Наконец, развязал, мощными ручищами сжал ей ноги, а Михаил начал стягивать с Инны трусики.
Она дергалась из остатков сил, визжала, кричала. В комнату всунулось круглое лицо одного братка, но он все понял, сладострастно улыбнулся и захлопнул дверь.
— Давненько я тебя не пробовал, — прошептал Михаил с загоревшимися глазами. Какое ему доставляло удовольствие беспомощное положение Инны, отвергнувшей его…
— Давай, действуй, — сказал Живоглот. — Ты первый, по старому знакомству… Только быстрее. Я уже разогрелся…
Михаил быстро скинул с себя джинсы и трусы и полез на Инну. Но тут в двери снова появилось круглое лицо.
— Чего опять тебе? Тоже хочешь? Заходи! — крикнул распаренный от вожделения Живоглот. Он уже расстегнул верхнюю пуговицу на джинсах.
— Да нет, там Комар звонит. Говорит, срочное дело…
Живоглот снова застегнул пуговицу и выскочил из комнаты. Сделал знак Лычкину, чтобы он повременил с действом.
— Я что-то не пойму, Живоглот, что происходит, — послышался в трубке тоненький, действительно, комариный голосок хранителя общака. — Во-первых, до тебя невозможно дозвониться, а во-вторых, в этом казино происходят странные дела… Мы доставили деньги, куда следует, я стал их пересчитывать и обнаружил следующее — там должно было быть семьсот пятьдесят тысяч долларов… А на деле всего-то пятьсот сорок… Ты чуешь, Живоглот, какой суммы не хватает… А вас с Лычкиным со вчерашнего дня найти невозможно, ни твой, ни его телефон не отвечает…
— Мозги не компостируй! У нас телефоны работают… Это у тебя там что-то…
— Хорошо, пусть у меня, — согласился Комар. — Только факт остается фактом — двухсот десяти штук не хватает… А там делами ворочают Лычкин и твой братан Игоряха… Я не хочу сказать…
— Не хочешь, так не говори! А то ответишь за базар, Комарище! Сейчас пошлю к тебе Лычкина с двумя братками, пусть разбирается… Ты где? Там, где договаривались?
— Разумеется, не к Гнедому же везти… Как все тогда ночью от него вывезли, так там и лежит… И люди при бабках неотлучно. Но вот этих денег не хватает… У меня свидетели есть, а то скажете еще, я прикарманил. А меня Гнедой поставил на эту должность, и кое-кто свыше одобрил… Все знают, как я общак берегу, цента не возьму… И давай разбираться немедленно, Живоглот. Чтобы потом никакого базара…
— Не будет никакого базара, приедет он, — пробубнил Живоглот. — Подумаешь, двести штук… Беда какая… Но… дело ясное, разбираться надо… Иди сюда, Мишель!!! — закричал он на ухо Лычкину. — Тебя зовет на разборку наш уважаемый Комар. — Бери двоих и… вперед с песней… А мы тут пока побудем…
Михаил натянул на себя трусы и джинсы, мрачно поглядел на мечущуюся по кровати Инну и вышел из комнаты… А через некоторое время вошел обозленный вконец и потерявший к ней всяческий интерес Живоглот и снова связал ей ноги.
16.
До гибели Гнедого воровской общак находился под усиленной охраной у него в особняке. Туда свозили все деньги, которые аккуратно пересчитывал Комар и отчитывался перед хозяином. А уж потом Гнедой отвозил часть денег тому, кому нужно, а остальным распоряжался по своему усмотрению. Кстати, довольно справедливо — никто в этом смысле на него обид не держал.
Но хранителем общака он назначил Комара, потому что по настоящему доверял лишь ему. Комар занимал совершенно особое место в группировке. Маленький, щуплый, он вышел из той хорошо знакомой породы подростков, которые, пользуясь своим невзрачным видом и хилым сложением надираются к прохожим, а как только те дают отпор дохляку, откуда ни возьмись, появляется орава качков и начинает бить и грабить растерявшуюся жертву. Впоследствии пригодились и незаурядные актерские данные Комара. Он мог прикинуться, кем угодно — вплоть до женщины, войти в доверие и ввести в заблуждение самых искушенных и проницательных людей. Поначалу использовался этот талант Комара, но затем ему доверили ответственную задачу. И исполнял он её до поры, до времени, безукоризненно.
После гибели Гнедого братва ночью вывезла деньги в маленький домик надежного, молчаливого качка Тимохи, который находился километрах в десяти от дачи Гнедого. Там при деньгах постоянно находилась охрана. Хотя Живоглот постоянно говорил, что её нужно усилить, говорил, что при деньгах должно находиться побольше людей, собираясь это организовать в ближайшее время. Однако, внезапная гибель Гнедого как-то деморализовала братков, Живоглот с трудом воспринимался ими как новый пахан, слишком уж был он туп и примитивен. Они успели привыкнуть к экстравагантной манере поведения Гнедого, умеющего при этом и расположить к себе и заинтересовать материально и запугать до кошмара. Живоглот же был лишь хорошим исполнителем при хозяине.
… Все эти мысли одолевали Михаила, когда он, сидя на заднем сидении «Ауди», ехал по Рублево-Успенскому шоссе разбираться с недостачей. Досада разбирала его. Надо же, только что такая удача, и на тебе… Начинают шалить ребятишки, денежки разворовывать… Комар-то, пожалуй, не врет, видимо, и правда, денег не хватает… А ведь и Игорь сам пересчитывал выручку, и тогда все было в порядке… А, может быть, это опять происки Кондратьева с компашкой, может быть, они, похитив Игорька, умудрились и договориться с работниками казино, пользуясь в той или иной степени возникшей паникой? А что, запросто, кому сейчас можно верить?