— Оцепить вокзал! — раздался откуда-то слева властный голос. — Рахимов, к тому выходу, Джурабеков — к этому!
— Погиб Джаббаров! Джаббаров погиб! — раздался голос в глубине вокзала. — Вот его тело. — Голос говорил по-таджикски, но Алексей понимал этот язык.
— Перекройте выходы! Немедленно! — крикнул властный голос слева.
Алексей хотел было повернутся налево и что-то посоветовать этому человеку. Но… голова его инстинктивно повернулся влево…
… Лицо Алексея исказилось страшной гримасой. Он увидел на полу голубенькую кепочку Митьки… И палку от сачка, которой он только что так весело размахивал… А рядом… А рядом… Что-то жидкое, кровавое, красное… А вот… черная лакированная босоножка… Эти босоножки он купил Лене позавчера в центральном универмаге… Она ещё так долго мерила их, никак не могли подобрать нужный размер… Ему так хотелось сделать жене приятное… Босоножки импортные, немецкие…
— Оцепить вокзал! — ещё раз крикнул слева властный бас.
Алексей хотел тоже что-то крикнуть, но почувствовал, что лишился дара речи. Спазмы в горле мешали ему говорить. Он словно рыба открывал рот и делал странные конвульсивные движения всем телом.
— Что с вами, товарищ капитан? — спросил его бас.
Алексей повернул голову налево и увидел черноволосого милиционера с капитанскими погонами. Он поднял дрожавшую мелкой дрожью правую руку с зажатым в ней вафельным стаканчиком и показал ему туда, где лежали в луже кровавого месива кепочка и босоножка. При этом сделал резкий шаг на милиционера, продолжая сжимать в обеих руках стаканчики с мороженым, причем, так сильно, что белая сладкая жижа потекла у него по рукам. Но он отчего-то не бросал эти стаканчики, продолжал сжимать все сильнее и сильнее. Капитан милиции сделал непроизвольный шаг назад, словно испугавшись Алексея, его жуткого выражения лица.
— Товарищ капитан… — пробормотал милиционер, как-то весь сжимаясь и поводя широкими плечами.
Алексей отвернулся от него и сделал несколько маленьких шажков вперед. Он уже почти ничего вокруг не видел, ничего не соображал. Понимал он одно — от его жены Лены и сына Митеньки осталось то, что под ногами… И больше ничего… Ничего…
— Граждане, соблюдайте спокойствие! — раздался голос из репродуктора. — На вокзале произошел взрыв. Вокзал оцеплен. Соблюдайте спокойствие, не поддавайтесь панике. Сейчас всем раненым будет оказана медицинская помощь. Оставайтесь на своих местах!
— Может быть, ваши близкие все-таки живы, — пробормотал капитан милиции, слегка дотрагиваясь до плеча Алексея.
— Н-н-н, — мычал Алексей, указывая на кепочку и босоножку.
— Вы собирались уезжать? — спросил милиционер, чтобы хоть что-то сказать.
— П-п-провожал… Там жена… там…. М-м-мии….
Он не мог оторвать глаз от кровавого месива на полу вокзала.
— Товарищ капитан! — подбежал к нему шофер Коля. — Вы живы?
— Я да…, — еле слышным шепотом ответил Алексей.
— А Елена Павловна? А Митя? Где они?
И похолодел, увидев странную блуждающую улыбку капитана. Алексей стоял и качал головой в разные стороны с этой жуткой улыбкой-гримасой на сером лице.
— Вы солдат из его части? — спросил Колю милиционер. — Надо его увести отсюда. Нельзя ему тут…
Слева стоял отчаянно рыдающий черномазый мальчуган лет восьми и размахивал руками. Алексей вздрогнул и машинально сунул ему в обе руки вафельные стаканчики с мороженым. Тот так же машинально стал лизать языком таявшее мороженое.
— Алишер! — раздался рядом истошный женский крик. И тут же ребенок был взят на руки. Мать трясла мальчугана, глотавшего мороженое и рыдала от счастья, бесконечно говоря что-то по-таджикски…
Она неистово покрывала загорелое чумазое лицо ребенка поцелуями, а Алексей с блаженной улыбкой наблюдал за этой сценой, наблюдал за тем, как в здании вокзала появились многочисленные милиционеры и крепкие ребята в штатском, как они стали проверять документы у пассажиров.
Подошли и к нему. Он дрожащей, испачканной мороженым рукой протянул удостоверение. Человек в штатском посмотрел и протянул обратно.
— Пойдемте, товарищ капитан, — пробормотал Коля, преодолевая комок в горле. Горе капитана Кондратьева было так безмерно, что утешить его было нечем.
Алексея повели в выходу Коля и капитан милиции. Он брел медленно, еле волоча онемевшие подкашивающиеся ноги. Но дойдя до выхода, он неожиданно оттолкнул сопровождающих его и ринулся назад.
— Что вы?! — закричал он, бросаясь к крепкому лысоватому человеку в штатском, явно главному в группе. — Что вы медлите? Ловите их!!! Что вы их не ловите? Они же уйдут! Кто? Кто сделал это?!! Кто?!!!
Рука его потянулась к кобуре с пистолетом. Двое мужчин крепко схватили его за руки.
— У него только что погибли жена и сын, — шепнул Коля.
— Проводите его домой, — посоветовал лысый. — А то он тут ещё дел натворит… Товарищ Джаббаров погиб, и Юнусов вместе с ним, — сообщил он шепотом капитану. — Вышли из депутатского зала, Джаббаров хотел отдать какие-то распоряжения, сели на скамейку и…
Алексей уже обмяк и стал оседать на пол, почти ничего уже не соображая.
«Я с папой пойду за мороженым, я с папой хочу, я с папой хочу, я с папой хочу», — словно шептал ему в уши голос оставшегося навечно шестилетним Митьки.
— Да почему же я не взял его с собой?! — закричал Кондратьев, схватившись обеими руками за голову.
Капитан милиции и Коля вывели его из здания вокзала и повели к УАЗику, стоявшему слева. Алексей повернул голову и увидел бегущего к вокзалу того мужчину в черном пиджаке и цветном галстуке из очереди, который не пропустил его. Сделал было резкое движение по направлению к нему, но его держали крепкие руки. Алексей отвернулся. «А ведь этот человек, сам того не желая, спас мне жизнь», — неожиданно подумал он. — «Только зачем мне теперь жизнь? Какой в ней смысл?»
— Садитесь, Алексей Николаевич, — произнес Коля, подсаживая командира в машину. — Поедем домой…
— Вещи не заберете? — шепнул капитан милиции шоферу, но Алексей услышал эти слова.
— Не надо!!! — закричал он. — Ничего не надо!!! Поехали отсюда! Поехали!!! Гады, — процедил он сквозь зубы. — Гады… Зачем, зачем они это сделали?…