Алексей знал от Инны, что у неё до него был мужчина, которого она очень любила. Он знал, что он заставил её сделать аборт, а потом, когда он пришел мириться, она выгнала его. Но больше о нем она ничего не рассказывала. Он даже имени его не знал. А между прочим, иногда неплохо делиться с близкими людьми своими горестями и проблемами, иногда это может принести ощутимую пользу и позволит избежать ужасных бед. А их отношения складывались так — только настоящее, и ничего о прошлом. О работе своей он ей тоже ничего не рассказывал. Никогда ничего. Приносил деньги, дарил подарки, а о практической работе, о своих сослуживцах ровно ничего. Такой же практики придерживался и Сергей Фролов. На вопросы жены он постоянно отвечал шутками и прибаутками, которых у него было немерено. Алексей же просто отмалчивался на вопросы Инны, а сам ей в свою очередь никаких вопросов не задавал. И все же он оказался разговорчивее — о взрыве на душанбинском вокзале она знала, имена его погибших жены и сына знала. А он о ней просто ничего… А теперь её нет. И никого нет. А его везут на Петровку. А из близких людей на Земле остался один Сергей, неунывающий балагур Сергей Фролов. И он должен помочь, наверняка, он уже подъехал к складу и спешит ему на помощь. Жаль только, что Алексей ничего не успел рассказать ему про покушение.
На протяжении всего пути два чувства боролись в Алексее, постоянно сменяя друг друга. То яростное желание бороться за свою судьбу, то полная апатия и равнодушие к этой злосчастной судьбе, то и дело так страшно смеющейся ему в лицо.
… Когда приехали на Петровку, инспектор Гусев провел первый допрос.
— Вы не смотрите на меня так, товарищ капитан, — с горечью произнес Кондратьев. — Я тоже капитан по воинскому званию, танкист, воевал в Афганистане, имею ранения и правительственные награды. Чуть больше года назад у меня при взрыве на душанбинском вокзале погибли жена и шестилетний сын. Пытался вот заниматься бизнесом, мы получали товары из Китая и продавали их оптом. Зря, конечно, я впрягся в это дело, но жить-то как-то надо…
Гусев внимательно смотрел на совершенно седого Кондратьева с изможденным серым лицом, своего ровесника, которому не было и тридцати четырех лет, и круглое его лицо постепенно светлело. Он хотел верить ему, но факты… Какие суровые факты против него…
— Вы не волнуйтесь, Алексей Николаевич. Будут опрошены свидетели. Все происходило утром, в рабочий день, и наверняка, многие ваши соседи из окон видели произошедшее. Так что, разберемся… А теперь давайте все по порядку. Прокурору я звонил, он дал санкцию на ваше временное задержание. А дальше будет видно, что делать. Обвинение против вас, к сожалению, довольно серьезное. Тот человек скончался на месте, ещё до прибытия «Скорой».
— Так я и знал, — вздохнул Кондратьев. — Ударился головой и…
— Эксперт установил на месте, что смерть произошла не от удара, а от удушения.
— Но я не душил его! — привстал с места Алексей. — Я уверяю вас, не душил! Насос я в него бросил, от этого не отказываюсь, бросил в тот момент, когда он наставил на меня тот самый ПМ. Что мне оставалось делать? Насос попал в висок, он поскользнулся и ударился затылком об лед. Но он дышал, я сам проверял. И тут же позвонил в «Скорую»…
— Не сходится что-то, — покачал головой Гусев, продолжая составлять протокол.
…Записав его показания, Гусев нажал кнопку звонка.
— Пока, Алексей Николаевич, вам придется отправиться в камеру, — тяжело вздохнув, сказал он. — Ничего не поделаешь, таковы законы. А обвинение против вас очень серьезное.
Кондратьев не ответил. «Будь, что будет», — с горечью подумал он.
В коридоре уже хромал туда-сюда Сергей Фролов. Он умудрился прорваться в эти стены, заявив, что у него есть показания по делу.
— Держись, Леха, — яростным шепотом сказал он, когда Алексея дежурный вел по коридору. — Прорвемся, где наша не пропадала.
Алексей не ответил. Только попытался махнуть рукой.
— Руки назад! — приказал дежурный, и Алексей сник. Кивнул головой Сергею и пошел по коридору.
— Можно к вам? — спросил Гусева Фролов. — Имею сообщить кое-что по личности задержанного Кондратьева.
— Да знаю я все о его личности, — вздохнул Гусев. — Что вы ещё можете добавить? Личность героическая, спору нет, но обстоятельства делают с людьми такие вещи, столько мы тут понасмотрелись…
— Не могут ничего сделать с ним обстоятельства, — нахмурился Фролов. — Если не верить таким, как Кондратьев, верить нельзя никому.
— Проходите, — вяло пригласил Гусев. — Зачем только? Делом займется следователь из Прокуратуры, а мое дело задержать подозреваемого и снять первый допрос. Все. Теперь мое дело ловить следующего. И с этим не заржавеет, суровые настали времена…
Когда Фролов узнал, что Алексей обвиняется в убийстве Дырявина, он побледнел от испуга за друга.
— Ну и какая же это статья? — спросил он.