Новенькая делится своим намерением расстаться с женихом после трех лет вместе.
— Обручального кольца так и нет, — говорит она, поднимая левую реку, — а теперь еще у него рецидив.
Она замолкает. Мне хочется сказать ей, что дело не в кольце, а в его готовности брать на себя обязательства. Но потом понимаю, что его рецидив — свидетельство тому.
В комнате тишина, нарушаемая ее всхлипами.
Я посматриваю на дверь.
— Партнерша застукала меня, когда я сидел на сайте стрип-клуба, — говорю я, чем удивляю самого себя. — Она ненавидит меня.
В комнате тишина, нарушаемая моими всхлипами.
Выйдя наружу, я звоню Мохсину. Готовый поведать ему, что я нарушил этические нормы, когда играл в шпионов, наблюдая за Алексой. Ответа нет. Тогда я звоню Сюзанне.
— Привет, пап, тебе лучше?
Она имеет в виду простуду, что я перенес на прошлой неделе — можно подумать, меня свалил с ног страшный вирус.
— Значительно, — говорю я.
— Значит, ужин в силе?
— Конечно.
— Ты уверен?
— Сюзанна.
— Отлично. Давай пойдем к «Шики». Мне нужна комфортная еда.
— Как так?
Пауза.
— Не бери в голову, пап. Серьезно.
Я знаю эту Сюзанну, она храбрится, отодвигая от себя все проблемы, чтобы защитить овдовевшего отца. Заботливый ребенок. Который забывает о собственных потребностях, дабы не расстраиваться. Я хорошо помню, как она в больнице жалась к нам, родителям, словно от этого зависела ее собственная жизнь, и постоянно повторяла:
«Все будет хорошо, я точно знаю. Иначе и быть не может».
Именно в те мгновения в палате с белыми стенами и запахом неминуемой смерти и родился Заботливый ребенок. Если бы Клара выжила, они бы перезванивались, решая вопросы, которые беспокоили нашу малышку, а я бы приезжал позже, и каждая из них пересказывала бы мне их разговоры.
— Я закажу столик на восемь, — говорю я.
— Отлично. Я буду одна. У Тоби какая-то запарка на работе.
— Ах, это печально.
— Пааааап!
— Что?
— До встречи. Люблю тебя, — говорит она.
Моя умница, моя доченька, которая не позволяет сбить себя с толку. Она знает, что мне плевать на Тоби. Я знаю, что она это знает, и она знает, что я знаю, что она это знает. Однако мы оба отказываемся говорить об этом вслух. Он придурок. Первостатейный тупица и идиот с уродливыми зубами и отсутствием хоть каких-то представлений о порядочности. Этот козел, видите ли, должен спать лицом к окну, чтобы слушать крики китов. У нее был богатейший выбор. Но нет, она выбрала его. Тоби, инвестиционного банкира. Тоби, разведенного, с фальшивым нервным смехом, религиозным самоуничижением и ложным смирением. У Тоби хрупкое эго. И мне не нравится, что моя дочь любит мужчину с кривыми зубами и слабым эго. А еще у него волосы гуще моих. Густые волосы, жидкие мозги.
Глава 68. Алекса Ву
Я не знаю, как нужно одеваться девушке для такого задания. В темные джинсы? В черную толстовку с капюшоном? Надевать ли балаклаву? А какое брать оружие на тот случай, если дела пойдут плохо? Я кошусь на Раннер, та кивает.
Чувствуя мою тревогу, она входит в Тело и протягивает мне черные лосины, толстовку с капюшоном, кроссовки и мою майку с надписью «ВЫБИРАЙ ЖИЗНЬ». Ее попытку поиронизировать я считаю перебором.
«У меня нет времени на твои насмешки», — говорю я. От ее черного юмора нет ни капли пользы.
Она пожимает плечами и возвращает мне Тело.
«Просто хотела помочь». — Она усмехается.
Я смотрю в зеркало, собираю волосы в узел и вижу, что челка у меня сильно отросла. В отражении мои руки кажутся тоньше, и я выгляжу как человек, отказавшийся от лечения. По сути, не только руки — все мое тело выглядит исхудавшим. Кожа немного обвисла, грудь стала более плоской.
Неожиданно появляется Онир, берет бледный блеск для губ — подарок Шона — и тремя мазками покрывает мои губы.
«Ты это серьезно?» — Раннер заталкивает Онир внутрь и тыльной стороной ладони стирает блеск. Долли наблюдает за их перебранкой.
От переключения у меня кружится голова.
— Прекратите! — приказываю я. — Верните мне мое Тело. Немедленно.
Стая неожиданно замирает и смотрит на меня.
«НАШЕ Тело!» — твердо заявляют они.
Охваченная угрызениями совести, я обнимаю себя за грудь…
«Сегодня я сильная. Сегодня я приложу все силы к тому, чтобы стать тем самым человеком, которым мне надо было стать, когда я была подростком».
«Простите», — говорю я.