Но никто не появлялся, и безнадзорные безумцы, как и следовало ожидать, зашли в своем сумасбродстве еще дальше. Мы разбились на группы, и, пока часть нашего отряда раскладывала метательные снаряды и устанавливала бочонки с горючим вдоль балюстрады на равном расстоянии друг от друга, остальные, взяв в руки кто топоры, кто молоты, принялись заострять бревна с одного конца и загонять в них с другой стороны деревянные костыли, чтобы удобнее было держаться. Часть бревен мы связали по пять и перекинули на манер мостков с одного пакгауза на другой. Древесина была что надо – сучковатая колодрианская сосна, она скрипела, но не подавалась под ногой, когда мы пробегали над провалом в восемь этажей глубиной из одной крепости в другую.
– О, да отсюда площадь видно, – негромко удивился Сампций, ибо с угла северного пакгауза через просвет между домами и впрямь можно было разглядеть край площади Корабельных Верфей, там, где ее пересекал широкий бульвар, хотя от нас до того места было никак не меньше мили. Толпа, как море, колыхалась на площади, хотя посередине, вокруг опустевших повозок, все еще оставалось немного свободного места, словно люди не решались нарушить какую-то священную границу. В ясном свете утра фургоны походили на детские игрушки, их опустевшие короба чернели, точно бездонные колодцы, золотые дюны растаяли без следа.
– Они все еще пируют – видишь столы? Полным-полно народу, и все жуют, – добавил кто-то из старост.
– И пьют, – откликнулся Сампций. – Такой отличный горький эль, и много, пей – не хочу! – Обычно бесстрастный бейлиф явно встревожился. До него стало доходить, в какую ловушку добровольно забрались его сограждане.
– Посмотрите, – начал я, указывая на улицу, которая лежала у нас под ногами, – можно перекинуть мостик и через этот проулок…
– Переулок Шутов.
– Можно перекинуть мостик над переулком Шутов, отсюда вон до того балкона, и вон та улица, которая ведет внутрь…
– Малая Шутовская.
– …Так и просится, чтобы ее тоже перекрыть мостиком. Нам нужно как можно больше места, чтобы перебрасывать людей, если понадобится, друзья мои. Надо проложить надежные подвесные дорожки во всех возможных направлениях, и быстро – ко всем зданиям, через которые можно спуститься на улицы. Нужно сделать так, чтобы наши друзья могли когда угодно подняться, а мы – спуститься. Давайте разделимся: одни начнут скреплять между собой бревна для мостков, а другие – укладывать их между домами. Мне не раз доводилось странствовать по крышам. Помоги мне проложить вот эти мостки до балкона, Сампций, и давайте перекроем сначала переулок, а там посмотрим, до каких еще домов можно добраться.
– Лучше всего перебросить мостки к водосточному желобу вон того дома: там в нижнем этаже пекарня, сгодится, если будет нужда в продовольствии, а на третьем этаже – оружейный склад районного подразделения констеблей.
– Отлично! Будешь показывать дорогу и дальше.
Мы перекрыли переулок двойными мостками, перебросили дорожку к балкону и высадили, общественной пользы ради, его дверь. Несколько человек вошли в дом проложить безопасный маршрут на улицу и обнаружили внутри порядочное количество граждан, которые сидели себе потихоньку дома и очень встревожились нашим незваным появлением, так что пришлось посвятить их в серьезную опасность, грозящую всему государству. Такое объяснение их, похоже, вполне удовлетворило, и они продолжали прятаться внутри. Мы проложили воздушную тропу над Малой Шутовской, а затем перекрыли следующую улицу, Припортовую. Оцепив целый квартал, мы в любую минуту могли по крышам добраться до проспекта Землекопов, крупнейшей торговой артерии города, которая тянулась через всю Большую Гавань параллельно реке. Там можно будет развернуть войска и подготовиться к бою.
Наша воздушная магистраль все разрасталась, пуская новые и новые ростки, мостки цеплялись за карнизы, коньки крыш, поскрипывая, когда мы перебегали по ним над пропастями улиц. Тем временем некоторые члены нашего отряда по собственной инициативе приводили друзей и знакомых, так что скоро нас было уже не меньше двух сотен, и мы смогли приготовить к обороне и третий пакгауз.
Однако все понимали, что в случае мало-мальски серьезного нападения таким количеством бойцов не обойтись, и потому мы с Сампцием отправили нескольких рассудительных мужчин и женщин на площадь Корабельных Верфей, чтобы они походили в толпе, побеседовали с людьми и обеспечили более организованный приток союзников. Как только защитников пакгаузов наберется достаточно, мы начнем собирать в них детей, стариков и женщин послабее и, кроме того, пошлем экспедиционный корпус из самых крепких и сообразительных на проспект Землекопов, чтобы атаковать врага там.
За все это время никто не сказал ничего особенного, и тем не менее в какой-то момент мне стало совершенно ясно: ни один мужчина и ни одна женщина не верят, что мы вкалываем как одержимые, чтобы защититься от врага А-Рака.
Пока мы дожидались, когда же, наконец, люди начнут прибывать всерьез, предчувствие надвигающейся опасности вдруг навалилось на меня. Я подошел к людям, которые готовили зажигательные стрелы, и тоже стал обматывать наконечники паклей и окунать их в смолу. Глаза немилосердно ломило где-то в глубине, по всему телу пошли колючие мурашки, воздух словно наполнил в одночасье какой-то свист. Почти все были на крышах, только несколько человек продолжали работать на кранах внизу, у самой воды, и я заметил, что все как-то рассеянно движутся, точно те же самые ощущения не дают им покоя.
Снедаемый беспокойством, я подошел к перилам и уставился на широкий, пустынный Хааг. Как это может быть, что до сих пор ни один парус, ни даже гребная лодка не показалась на просторах могучей реки – этой крупнейшей магистрали всей южной торговли?
Я взглянул на город, на отдаленную площадь. Мне показалось или вдоль ее края и впрямь движется что-то странное? Клянусь Трещиной, точно! Вот оно снова мелькнуло между крыш: что-то черное метнулось вдоль карниза, слишком быстро, не разобрать…
В ту же минуту до меня донесся шелест воды, точно весь поток, от края до края, подернулся вдруг крупной рябью. Обернувшись, я уставился вниз и увидел, как ближний край реки вспучился и разом нахлынул на набережную, а из-под него дружной колючей волной вырвались, разбрасывая тучи ярких брызг, дети А-Рака.
Они сразу заполонили собой всю гавань, волосы вставали дыбом от ужаса, до чего их было много! Люди, вращавшие рукоятки кранов, и крикнуть не успели, как щетинистые лапы сомкнулись вокруг них, а клыки с жестокой, всесокрушающей силой вонзились в их плоть. Эти удары, против которых ничто не устояло бы, наполнили тела жертв таким количеством яда, что их раздуло, точно воздушные шары: едкая жидкость мигом растворила все внутренние органы и рвалась наружу. В следующую секунду несчастных высосали досуха, а волна пауков уже неслась дальше в город, наполняя каждую улицу и переулок своим безобразным кипением.
Мы, испуганно пригнувшись, почти не дыша, метнулись на противоположную сторону крыши и перевесились через перила. Захватчики затопили переулок Шутов, ими кишела каждая улица, в которую мы только могли заглянуть. Клыками они высаживали двери домов, и, пока некоторые устремлялись внутрь, основная масса лавиной валила дальше, стремясь, как нам хорошо было видно сверху, к площади Корабельных Верфей.
Но как бесшумно двигалось это полчище! Лишь приглушенные крики застигнутых врасплох людей долетали иногда из домов, в основном же затопивший улицы сонм производил не больше шума, чем град, – это клацали о мостовую когти, но и их дробный перестук, очевидно, не был слышен впереди, ибо люди на площади пировали, как ни в чем не бывало.