— Обо мне заботится Ханна.
— Она кухарка и вырастит из тебя кухарку.
— Отец, тетушку волнует только наследство. Получив его, она избавится от меня.
— Не неси вздор! Да, Маргарет сказала мне сама, что бабушка Генриетта оставила ей некую сумму на твое содержание. Ты даже представить не можешь, сколько стоят эти платья, чулки, ленты, кружева! Кроме того, она наймет тебе хороших учителей. А это баснословные деньги!
— Вот она и сдаст меня в монастырь, а деньги заберет себе!
От негодования у графа Шарля на висках набухли и запульсировали жилки. Но он сдержался, только покачал головой и вышел, бросив напоследок:
— Теперь ты будешь сидеть в комнате до самого отъезда. Ханна, — обратился он к кухарке, жмущейся к дверному косяку, — позови Оливера, пусть заколотит окно и дверной проем.
Энни свернулась в комочек на кровати и зарыдала, но даже ее громкие рыдания не могли заглушить звука забиваемых гвоздей в ее свободу.
Вечером того же дня особняк сеньора Шарля де Рени всполошил вопль тетушки Маргарет.
Она собиралась надеть к ужину сапфировую заколку, придававшую ее траурно-печальному виду особую изысканность и элегантность, но не нашла ее.
Она по нескольку раз пересмотрела содержимое своих многочисленных шкатулок, обшарила ящички туалетного столика, осмотрела половицы на предмет щелей, в которые могла бы провалиться ее заколка, заставила Леонарда ворочать туда-сюда матрас и даже залезть под кровать. Так и не обнаружив заколку, она решила, что ее украл кто-то из слуг.
Естественно, она не преминула сообщить об этом Шарлю, причем голосила при этом так, что сеньор де Рени чуть было не заткнул уши. Если бы не его воспитание, он бы непременно так и сделал. Но вместо этого он успокаивал свояченицу как мог, собственноручно накапал в кубок с вином лавандовые капли и преподнес ей, попутно убеждая поискать пропажу получше, так как за все годы работы никто из слуг в воровстве замечен не был.
Однако часом позже утомленная истерикой Маргарет усмотрела в волосах Хромоножки странное поблескивание. Она вцепилась дикой кошкой ей волосы и вырвала с клоком волос свою заколку.
Хромоножка рыдала и божилась, что ничего не крала.
— Очистки свиньям я выносила… вот… вытряхнула я все из ведра… вот… гляжу, блестит что-то на солнце. Ну, я кинулась смотреть, что это. А то вдруг подавятся поросята. Мало ли. Разгребла листья капустные, скорлупки яичные, а там красотища такая…вот. Поломанная, правда, вся, гнутая. Вам, господам, носить такое не подобает. Потому и выкинули ее. А мне в самый раз. Так я рассудила. А о том, что у вас что-то потерялось, и не знала я. Я ж на дворе скотину кормила. Только пришла. А вы накинулись на меня. Разве б стала я эту штуку в волосы себе цеплять, если б знала, что вы ее ищете? Я ж не глупая. Я бы на заднем дворе ее припрятала. Ни в жизнь бы не отыскали, — простодушно призналась она.
— Так может ты и сломала ее лишь для того, чтоб потом можно было оправдаться? — Маргарет сложила руки на груди и велела Леонарду пригласить Шарля.
— Нет, что вы! — отчаянно замотала головой Грета.
Когда в гостиную вошел Шарль, губы Маргарет изогнулись в довольной ухмылке.
— Месье Шарль, вы говорили, что у вас в доме нет воришек. Вот полюбуйтесь, кто украл мою вещь, очень дорогую, между прочим, — она показала графу де Рени заколку. Между лепестками цветка запутался пучок русых волос Греты. — Она во всем мне призналась. Она убирала в гостевой спальне и позарилась на чужое украшение. А потом придумала историю, что нашла ее в помойном ведре! В помойном ведре! Вы только подумайте! Кто выбросил бы вещь, за которую даже в таком состоянии, заплатят больше, чем стоит все ваше имение?!
В справедливости последнего утверждения граф де Рени очень сомневался, но возражать не стал.
— Да, я не брала я вашу заколку, вот! То есть брала, но не из комнаты. Я даже не… — Грета хотела сказать, что она не заходила сегодня в гостевую спальню, но побоялась, что хозяин поругает ее за то, что она отлынивает от своих обязанностей.
— Что «не»? — строго спросил граф.
— Ничего, — виновато потупилась Грета, — Но пусть Господь покарает меня, если я сказала в чем-то неправду.
— Покарает, не сомневайся. Уж я об этом позабочусь, — заверила ее Маргарет. — Месье Шарль, я требую, чтобы вы немедленно отрубили воровке руку. Можно и обе.
Грета побледнела.
— Хозяин, как же так? Я и так несчастная, хромаю на одну ногу. А если я еще и без руки останусь, как же я с работой справляться буду?
Шарлю не хотелось лишаться дармовой служанки, работающей за кров и еду, но и гостью он обидеть не мог.