С характером самого Чингисхана и с удалью Мамая Батрудинова Римма Геннадьевна, которую так все и звали – Риммой Геннадьевной, обошла по нормам Восьмеркину, заделавшись первым мастером спорта, и там же, на пьедестале, пригласила на празднование по этому случаю Соню, которую если и звали в гости другие девушки, то только на похороны.
Римме Геннадьевне были не страшны восьмерки, она их вообще не замечала в Соне, зато отмечала редкий ум, сродни своему, поразительную разносторонность, необыкновенное чувство юмора и фантастическую бодрость духа. Римма Геннадьевна, не имевшая подруг, но по другой причине, нежели Восьмеркина, поняла, что нашла сестру-близнеца. Девушки сдружились сразу же, к большому счастью обнаружив на вступительных экзаменах, что являются абитуриентками одного факультета. И хотя Восьмеркина являлась потомственной архитекторшей, Батрудинова происходила из семьи простых крестьян, но с детства обожала строить и планировать.
Про друзей
Бог подарил Соне не только лучшую подругу, но еще очень хорошего друга – Славика Пирогова – упитанного, симпатичного парня с лицом в форме блина. Соня увидела его среди своих поклонников, которые, порой, мелкой стайкой кружили вместе с ней по городу. Славик-таки увязался на несколько дней.
Вообще-то парень должен был поступать в кулинарный техникум и со своим лицом в форме блина идеально подходил на роль беззаботного и любящего правильное питание работника. Но ориентируясь по траекториям передвижения Вечной музы вокруг архитектурного университета, Славик отнес документы туда же, куда и муза. Экзамены сдал на отлично, потому как являлся золотым медалистом школы и свободно мог поступить как в кулинарный, так и в архитектурный и лингвистический, и сантехнический ВУЗы.
Обнаружив первого, второго и даже 15 сентября среди однокурсников Славика Пирогова, сначала сидящего за последней партой, но с каждым днем приближающегося сзади все ближе и ближе к своему затылку, Соня решила переговорить с ним, как товарищ с товарищем, серьезно и открыто.
– Слава, я вас не люблю, – твердо констатировала Соня, когда парень пришел в назначенный день в назначенное место, уверенный, что идет на свидание.
– Но мы даже ни разу… не разговаривали, – расстроенно выпалил бывший кулинар. – Любовь иногда приходит позже, во время душевных откровений.
– Вот именно, Слава! – теряя терпение объясняла Восьмеркина. – Вы полюбили не меня, а все вот это – оболочку, – красивыми руками она указала на свои восьмерки и пожалела, видя, как парень застыл и следит за оболочкой. – А настоящее чувство – это любить суть. Суть, вам понятно? – она указала на центр груди, Славик не дышал.
– Но чтоб полюбить суть, надо до нее добраться.., – белыми губами защищал свою любовь парень.
– Может быть, но мне до вашей сути, даже начиная с оболочки, не хочется двигаться, – Соня опечалилась, понимая, что со своим философским подходом завела всех в тупик. – Проще говоря, вы мне не нравитесь, Слава. Но, возможно, вы замечательный друг и товарищ, и…
– Мы можем дружить? – уже порозовевшими губами молвил будущий архитектор с лицом повара.
Соня поняла, что так просто от товарища по парте сзади не отделаться…
– Конечно, мы можем дружить.
И ни разу не пожалела, сказав эти слова. Слава оказался потрясающим другом, и несмотря на то, что не сразу понял суть того разговора, а только через несколько лет очень тесной дружбы, которая сначала сводилась к преследованию Восьмеркиной по пятам, перестал реагировать на Сонины восьмерки, потому что полюбил суть Риммы Геннадьевны раз и навсегда.
На третьем курсе они расписались, и это была самая яркая свадьба, запомнившаяся банкетом, которому могли позавидовать даже олимпийские боги. Ибо семья Славика Пирогова, потомственные ярославские купцы, совместно с татарскими родственниками Батрудиновыми, видевшими еще золотые шатры Чингисхана, устроили соревнование в свадебных яствах и подарках молодоженам.
Видя размах предстоящего мероприятия, ректорат попросил семью Пироговых-Батрудиновых позволить объединить свадьбы еще трех пар, у которых не было родственников с возами еды. На свадьбе присутствовал практически весь университет, а также пол-Ярославля и весь аул из сибирских широт.
В то время не считали, кто свой, кто чужой, хорошо помня одно из главных правил морального кодекса строителя коммунизма, совпадающего с уставом трех мушкетеров из далекой Франции: коллективизм и товарищеская взаимопомощь, каждый за всех и все за одного.