— Ты подумай, какая рассудительная рыба… Только вот что мне с тобой делать?
Тренч не знал, что с ним делать. После всего пережитого тело хотело только скорчиться в каком-нибудь уголке на не продуваемой палубе, и отключиться. Провалиться в глухую трюмную темноту, где не свистит ветер. И плевать, что там будет дальше. Впрочем, раз пираты, то, конечно, можно догадаться. Только вот не тянуло задавать мозгу такие упражнения.
— Судьбой добычи распоряжается капитан, — сказал Тренч голему, — Пусть он решает.
Произнесено это было достаточно твердо, только вот внутри этой твердости почему-то совсем не ощущалось. Напротив, возникло ощущение, будто он стоит не на твердой палубе, а на затвердевшей облачной дымке, которая в любой миг может развеяться без следа. Что ж, пираты, говорят, ценят храбрость и самоуверенность…
— Смотрите-ка, минуты на борту не пробыл, а уже начал учить старшего помощника пиратским порядкам, — зловеще прогудел голем, нависая над ним, — Может, еще и Пиратский Кодекс растолкуешь, а?
Тренч насупился. Вот что бывает, когда даешь языку волю. Будто мало было на «Саратоге»…
— Кодекса в руках не держал, — ответил он с достоинством, — а про пиратские порядки немного знаю.
— И откуда же знаешь, позволь спросить?
Он неохотно махнул рукой. Лишившись привычного веса цепи, руки казались невесомыми, как перышки.
— Да так… Книжки про пиратов читал…
— Единственная книга, которую пирату не зазорно держать в руках — это Пиратский Кодекс! В прежние времена молодежь учила течения ветров, а не трепало бумагу почем зря. Сколько тебе лет-то, кстати?
Несмотря на колючую дрожь, все еще гуляющую по телу от пяток до затылка, Тренч испытал кратковременный соблазн соврать. Можно сказать, что девятнадцать. Чем старше пленник, тем выгоднее его можно сбыть, это знают даже те, кто никогда не читал книг про пиратов. Тем меньше шансов быть сброшенным в облака, точно мусору. Тренч знал, что выглядит старше своих лет. Сироты вообще рано взрослеют, а уж на Рейнланде и подавно. К тому же, его манера держаться, взгляд исподлобья и потрепанный брезентовый плащ помогли бы накинуть пару лет, но…
— Шестнадцать, — неохотно сказал Тренч.
— Малёк, значит, — в глотке абордажного голема что-то глухо щелкнуло. Возможно, это было эквивалентом пренебрежительному щелканью языком, — Даже ухи из тебя не сварить. Таких, как ты, в котел сразу пяток надо…
Тренч вдруг разозлился. Как тогда, на палубе «Саратоги», чувствуя на себе яростный взгляд капитана. Такая злость рождается сама собой и сдержать ее невозможно — прет наружу, точно иглы у рыбы-ежа.
— Ну и швыряйте за борт! — зло крикнул он прямо в металлическое лицо, лишенное человеческих черт, — Мне вообще плевать! Может, вам завтра на палубу две дюжины других инженеров упадет! Что толку со мной возиться? Давайте, ну!
Он даже руки механическому чудовищу протянул — чтоб удобнее схватить было. Но клешни Дядюшки Крунча даже не шевельнулись, лишь скрипели тихонько под броней силовые приводы. Тренчу показалось, что голем разглядывает его, так пристально, что, кажется, одним взглядом сейчас разрежет на куски.
— Рыба-инженер, — наконец прогудел он со смешком, — Странная порода, таких прежде в воздушном океане не водилось. Но смелая и вроде как не совсем безмозглая. Это хорошо. Дураки капитана нервируют. Шагай за мной, слышишь? И под ногу не подвернись. Посмотрим, что с тобой делать.
С грацией старого портового крана дядюшка Крунч двинулся вдоль борта.
Легкой прогулки не получилось.
Дядюшка Крунч двигался удивительно проворно для существа своих габаритов, судя по всему, он в совершенстве знал маршрут и кратчайший способ попасть в капитанскую каюту. Тренч, уж на что был легче и меньше, за ним не поспевал. Кости в уставшем и промерзшем теле дребезжали, мышцы точно налились отработанным маслом и сделались непослушными, а внутренности черепа напоминали бочонок с лежалой столетней солониной, впридачу нашпигованной свинцовой дробью. Тяжелая котомка больно врезалась ремнем под лопатку и, словно в насмешку, на каждом шагу издевательски звенела содержимым.
«За борт ее, — зло подумал Тренч, стискивая зубы, чтоб не отстать от голема, — За борт, и все дела. И без того много от нее натерпелся. А сейчас и подавно… Мне бы голову не плечах сохранить, а я за игрушки держусь. Накажет Роза за такую глупость, наверняка накажет…»