— Верно. Сперва пришлось мачты менять, видишь, только на фоке прямые и остались. Память о старых временах. Так что теперь наша «Вобла» не барк, а баркентина. Оно и понятно, для косых парусов обслуги надо меньше, кто нынче триста ртов прокормит… К тому же, с прямыми не за всякой современной шхуной угонишься — они же, хитрецы, круто к ветру берут, тут без косого паруса никак.
Тренч покосился на гребные колеса. Словно услышав их разговор, эти громадины начали медленно приходить в движение, отчего над верхней палубой поднялся тревожный гул. Сперва колеса двигались медленно-медленно, рывками, едва черпая лопастями воздух, но вскоре уже работали безостановочно, как часовые шестерни. От их работы вся палуба едва заметно вибрировала, неприятно щекоча подошвы, но ощущение все равно было захватывающим. Совсем не то, что разглядывать смазанные силуэты кораблей с верхушки острова…
— Сильная у вас машина, — пробормотал Тренч с уважительной интонацией, как настоящий инженер.
— Это-то? — Дядюшка Крунч небрежно махнул рукой в сторону лязгающего гребного колеса, — Тоже старый капитан поставил. Роза Розой, а иной раз приходится и против ветра идти, сам понимаешь. Пират, что болтается в облаках вместо того, чтоб настигать шхуны, сыт не будет, в этом капитан хорошо понимал.
Тренч постарался припомнить, что говорил о пиратской баркентине и ее хозяине капитан Джазбер. Это оказалось не тяжело, воспоминания были свежими, хоть и порядком притрушенные впечатлениями о гибели «Саратоги».
— Восточный Хуракан?
Абордажный голем запнулся посреди шага, едва не выворотив из палубы пару досок. Тренч порядком струхнул, но подавил желание отскочить в сторону.
— Ты что же, слышал про старого капитана?
Две бесцветные линзы сфокусировались на его лице, заставляя все мысли пятиться куда-то в район затылка.
— Я… немного. Команда о нем болтала, вот я и…
— И что болтала?
— Да так, ерунду всякую. Говорили, он потопил корабль, саданув по нему из пушек бочками с солониной.
— Врут, — убежденно прогудел голем, качая тяжелой головой, — Врут, подлецы. Это ветра идут в предписанных Розой направлениях, а трактирные слухи вьются как заблагорассудится. Не солонина это была. А копченый лещ. Стал бы старик солониной разбрасываться…
— Так вы его знали?
Старый голем выпятил грудь. Получилось внушительно и грозно.
— Я служил под его началом много лет. Старшим помощником у него ходил. Так-то, рыба-инженер. Впрочем, неудивительно, что про него и сейчас говорят. Старик умел насыпать перцу ветру на хвост…
— Так он был известным пиратом? — осторожно уточнил Тренч.
— Самым лихим на высоте десять тысяч футов и выше! — Дядюшка Крунч ударил себя в грудь здоровенным кулаком, отчего над всей палубой пронесся тяжелый колокольный гул, — Все ветра замирали, когда он отправлялся на промысел. Ураганы стихали, как испуганные котята. Само Марево начинало бурлить в ожидании добычи. Да, были пираты в наше время… Ты таких и не видел, понял? Да и не увидишь уже никогда.
— Значит, он отошел от дел?
Абордажный голем принял прежнее положение, враз став ниже ростом.
— Умер он. Семь лет назад. Да будет его душе тепло и солнечно на Восьмом Небе.
Тренч в Восьмое Небо не верил, но счел за лучшее скорбно склонить голову. После непродолжительной паузы они вновь зашагали к юту. Дорога была неблизкой — они едва успели миновать грот-мачту. Сколько же сапогов стаптывает команда, носясь от одной мачты к другой?.. И сколько человек надо, чтоб управляться всем этим такелажем? И кто тогда управляет на гандеке? Эти вопросы крутились на языке, как сквозняки, норовя выпорхнуть через открытый рот, но Тренч сдержал их. Ему никогда прежде не приходилось быть пиратским пленником, но он понимал, неуместное любопытство может сыграть в его судьбе отнюдь не положительную роль. Поэтому он задал вопрос вполне резонный в сложившейся ситуации и, кажется, безопасный:
— А кто сейчас капитан «Воблы»?
Внутри головы голема что-то гулко лязгнуло. Возможно, это было сродни тому, как люди цыкают зубом — у Тренча был слишком малый опыт общения с подобными существами. По правде говоря, лучше бы его и вовсе не было, но ведь Розе не прикажешь…
— Алая Шельма. Может, и это имя слышал?
Тренч помотал головой. Единственный раз это имя он слышал на палубе «Саратоги», из стальных уст капитана Джазбера, да и тот не мог вспомнить, где именно его слыхал. От этого имени веяло чем-то жутковатым, не слабее, чем от Восточного Хуракана. Алая… На ум сразу приходило Марево — его верхние слои тоже манят обманчивой алой мягкостью. И кровь. Кровь алая, особенно, говорят, если свежая, бьющая из тела. Алая Шельма, значит. Тренч мысленно поежился — к человеку, которого прозвали Алой Шельмой, он по доброй воле не приблизился бы и на пушечный выстрел.