Однако Грошек уже решил для себя, что иногда мистическим знакам из подсознания все же стоит оказывать внимание.
Глава 7
По следам контрабандистов
Известие о трагическом происшествии на озере никого из обитателей пансионата не оставило равнодушным. Более того, пани Фелиция немедленно уложила в огромный кожаный чемодан все свои пожитки и попросила Басю подбросить её до автобусной остановки на машине.
Прощаясь со всеми на террасе, она холодно взглянула на профессора, намереваясь что-то сказать ему, однако передумала и обратилась к Гелене со словами:
– Всё было прекрасно, милочка! Но вы должны меня понять, находиться здесь после всего этого выше моих сил… Как подумаю, что…
Пани Фелиция поднесла руку к груди и молча покачала головой – нервная спазма сжала ей горло.
Её отъезд Грошека не удивил – впечатлительная женская натура не смогла свыкнуться с мыслью о смерти молодой девушки. Какое уж тут упоительное творчество на лоне природы!
Тем не менее, очередная ночь в пансионате прошла без эксцессов. На новом месте Грошек прекрасно выспался и уже с утра чувствовал себя как огурчик. После завтрака он обосновался на террасе и, словно сторожевой пес, занял наблюдательный пост у входа в здание.
Где-то через час в дверях пансионата появились Хайнштайны. Мартин приветливо махнул ему рукой, произнеся мимоходом что-то насчет благоприятной погоды. Парочка тут же повернула за угол дома и направилась в сторону поселка.
Чуть позже мимо него прошествовал Рушальский. Настроение у молодого мужчины было приподнятое. Полчаса Роман провел на берегу озера, сосредоточенно занимаясь силовыми физическим упражнениями. В том, что человек старается держать себя в форме, Грошек не нашел криминала. Если бы не лень и служебные обязанности, он сам бы с удовольствием присоединился к атлету, чтобы размять свои косточки. Но надо было все время быть начеку и не отвлекаться на маленькие радости жизни.
Стась Лучинский еще раньше отправился в Станички по каким-то хозяйственным нуждам. Несколько раз из кухни выходила жена Пеперика. Пожалуй, в этих перемещениях людей, занятых своим делом, не было ничего необычного. Никаким призраком, блуждающим по дому, не пахло и в помине.
Тем временем Рушальский вернулся с берега на террасу и вызвал Грошека на шахматный поединок. В молодости Анджей увлекался этой игрой, поэтому охотно откликнулся на предложение.
До обеда они сыграли пять партий, причем во всех верх взял детектив.
– Вы – серьезный соперник! – похвалил его Роман. – С вами надо держать глаз в остро! Так и норовите слопать у меня какую-нибудь фигуру…
Грошеку стало даже немного жаль этого незадачливого любителя посостязаться – на теннисном корте Монике Хайнштайн он проиграл, и тут ему ничего не выгорело. Впрочем, настроение от проигрыша у Рушальского отнюдь не ухудшилось. Наоборот, он с улыбкой на лице пообещал в следующий раз взять у победителя реванш.
После обеда Анджей спустился в подвал вместе с профессором и Басей, чтобы поглазеть на их работу.
Молодая женщина уселась перед стопкой спрессованных и обгорелых с одного края листов, взяла в руки пинцет и нечто вроде острого скальпеля, после чего с их помощью стала осторожно отделять верхний листик от остальных документов. Затем этот лист был перенесен ею на одну из двух стеклянных пластинок, с величайшей аккуратностью придавлен другой, и передан отцу. Пан Ольшанский, доселе просто наблюдавший за дочерью, уложил «сэндвич» перед штативом с закрепленной на нем цифровой фотокамерой и сделал пару снимков. После этого он поместил документ в кювету с какой-то жидкостью и посмотрел на часы.
– Почему бы вам не отправить все содержимое ларца пана Жуевского в лабораторию? – поинтересовался Грошек у профессора. – Наверное, можно было сэкономить кучу времени и не торчать с утра до вечера в этом подвале…
Ольшанский охотно пустился в объяснения:
– Видите ли, документы слишком долго лежали в помещении, не приспособленном для длительного хранения. Потом подверглись термическому воздействию. Не все листы бумаги теперь способны выдержать даже малую нагрузку при перемещении – любая небольшая встряска на ухабе и некоторые документы просто рассыпятся в прах. Чтобы этого избежать, надо их предварительно сфотографировать, а потом зафиксировать специальным составом на желатиновой основе…
– А что вы разбираете сейчас? – продолжил вопрошать Грошек, не зная чем еще себя занять в мрачном и неуютном помещении.
– Дневник пана Жуевского… Есть интересные сведения о Ноябрьском восстании в Королевстве Польском. Но они, наверное, будут интересны только специалистам…
– Да уж, – согласился Грошек. – Лучше воздержаться от цитирования кровавых моментов истории. Гелена Лучинская всё так близко принимает к сердцу!
– Не самое плохое качество в человеке, – улыбнулся профессор и, спохватившись, принялся доставать из кюветы стеклянные пластины с раритетным документом.
Больше часа Анджей в подвале провести не смог. Поэтому извинившись, он оставил Ольшанских внизу, а сам выполз на свет божий.
За время его отсутствия наверху произошли кое-какие перемены – в пансионат пожаловала представительная супружеская пара с мальчиком лет десяти. По словам Геленки назавтра в субботу ожидался приезд еще двух семейств по предварительной договоренности.
Ну, а ближе к вечеру к озеру вообще подкатила целая кавалькада из велосипедистов – вчетвером они заняли пустующий щитовой домик. Стась Лучинский, устроив их на ночлег, вернулся в двухэтажное здание и, проходя мимо Грошека, сидящего на террасе, поделился с последним новостью:
– Русские велотуристы из Калининграда… Завтра махнут в Сувалки, а потом в Литву.
Давно Анджей не крутил педали. А ведь в далеком босоногом детстве почти не слазил с велосипеда. На душе у него стало как-то непривычно грустно – еще немного и подойдет старость. А чем он живет? Вокруг вечная суета, чужие проблемы, собственные неосуществленные мечты. Даже отдохнуть по-человечески удается раз в три года…
Ужинал он в компании с Рушальским на террасе – чтобы не тесниться за общим столом, мужчины великодушно уступили свои места семейной паре с ребенком. Потом они вместе поднялись на второй этаж и разошлись по номерам, но уже через минуту в дверь Грошека постучали.
На пороге стоял Рушальский с полотенцем и бритвенным станком в руках.
– Не возражаете, если приму душ у вас? – по-приятельски осведомился Роман. – У меня что-то кран забарахлил. Стась еще с утра перекрыл воду, пообещав всё починить завтра…
– Прошу вас, – любезно отозвался Анджей.
Он пропустил Рушальского в ванную, а сам прошел в гостиную и включил телевизор.
Минут через пять в коридоре раздались голоса. Другие постояльцы пансионата тоже вернулись с ужина и разбрелись по комнатам.
Рушальский все еще плескался под душем. А, может быть, брился. Во всяком случае, кроме звука льющейся воды ничего слышно не было.
Вспомнив, что на вечер он не запасся напитками, Грошек поднялся с дивана и вышел в коридор, намереваясь спуститься в гостиную за парой жестянок пива. Проходя мимо номера Романа, он чуть скосил глаза в сторону и тут же остановился – снизу из щели между полом и дверью выглядывал краешек бумажного листа. Все это было очень похоже на оставленную кем-то записку.
Профессиональное чутье его не подвело. Быстро нагнувшись и вытащив лист наружу, Грошек стал обладателем послания, адресованного Рушальскому. Там была всего одна фраза. Но зато какая!
«Сегодня в десять часов у Сторожевой башни».
Вернув записку на место, детектив быстро сходил за пивом и поднялся обратно в свой номер. Он поспел вовремя – свежевыбритый Роман вышел из ванной, громко обращаясь к Грошеку:
– Я воспользовался вашим лосьоном. Надеюсь, это не сильно вас огорчит?
– Пустяки… – миролюбиво сказал Анджей. – Можете взять себе, если у вас закончился.
– Нет, спасибо, у меня есть, – отказался Рушальский. – Просто у вашего мне понравился запах…
Ценитель тонких ароматов не стал задерживаться и тут же ушел к себе.