Демьян все глубже погружался в незнакомку. Он был пеплом ее волос, огнем ее дыхания. Он видел ее всю, каждую черточку ее тела, каждую трещинку. Он пересчитывал, рассыпал и снова собирал ее клеточки. Совершенная мозаика. Он чувствовал себя Пигмалионом, творящим из живого материала. Свою единственную. Свою Галатею.
Разброд и шатания народа в зале начали приобретать какие-то направленные действия. Очаги дикого танца с нарастающим ритмом тут и там стихийно вспыхивали в толпе. Отдельные вскрики и бормотания постепенно сливались воедино скандирование странного набора звуков с каждой секундой все более громогласное организованное.
Оуэшн кандара, – тихонько бормотал себе под нос на втором этаже Маркизур.
О-о-у-у-у–эшн! Ка-а-ан-да-а-а-р-ра-а! – вторило триста душ на первом.
В банкетном зале резко подскочила температура. Прохлада залива не спасала. Океанский ветер безуспешно пытался пробиться на раскаленную эмоциями ресторанную террасу, но отброшенный неведомой силой обиженно улетел.
От тепла начали плавиться декоративные свечи, на столах потекли масляные розочки, зелень скукожилась, аппетитные колечки салями и ветчины свернулись в обугленные трубочки.
На стоящих слева от сцены упаковочных ящиках от жары стал отклеиваться и лопаться скотч. Не сдерживаемые преградой картонные коробки начали шумно раскрываться. Яркие цилиндры аккуратными рядами расставленные в ящиках жадно принялись впитывать гуляющее на свободе тепло. Горячая пища пришлась им по вкусу: один за другим цилиндры с шумом стали плеваться разноцветным огнем.
Кульминацией награждения был предусмотрен фейерверк. Но о нем все забыли. И тогда фейерверк пришел на праздник сам. Переливами салюта он отправился в свой последний важный путь.
Залпы фейерверка выпустили на свет последнюю составляющую – Жар жизни. Бьющаяся в тисках энергия нашла выход в огненных залпах цвета, выплеснулась мириадами искр. Красивыми, опасными. Опьяняющими ласковым теплом и сжигающими до тла.
Огонь, рассудительная сила и эмоции в качестве цементирующей прослойки. Магический коктейль ударил сразу и наверняка.
Точка 136/9 пала.
Крики восторга. Бесконечное наслаждение. И привкус душевной боли. Тоска по не сбывшемуся, не достигнутому, не распробованному. Опустошение. В забытьи легче. Но волны раздираемых на части чувств не дают успокоиться. Да и зачем приходить в себя? Нужно поспешить урвать, откусить, распробовать, захапать…
Кристина была в ужасе. Безудержное счастье и вселенское горе, восторг и ужас, чужие чувства кидали ее то в жар, то в холод. Как больно! Ее мысли разбегаются миллионом звенящих колокольчиков, в ее голове стучат тысячи маленьких чужих барабанов.
И еще что-то рядом. Нет, кто-то. Ему что-то нужно. Его снедает неудержимое желание. Он хочет до жути, только чего?
Мир вокруг Демьяна потек временной воронкой. Действительность сошла с ума. Все закружилось в вихре – эти глупые людишки, вообразившие себя магами, его друзья, искры фейерверка, снопы файерболлов, он сам, она. О нет, теперь она не ускользнет. Он зубами вцепится в нее, опутает самой сильной магической сетью, но не отпустит улететь в бесконечность бермудского портала.
Кристина вздрогнула. Кто-то касался ее, жадно, страстно. Никто никогда не дотрагивался до ангела без разрешения. А теперь кто-то осмелился. Презрел холодную блокаду ее отчуждения. Вот он коснулся шеи. Замер. А теперь снова… он … он целует ее плечо!
Удивление сменило возмущение. И страх, внушаемый собственными ощущениями. Ей нравится то, что делает этот мужчина. Ее тянет, влечет. Она никогда не испытывала подобного. В ее учебниках ЭТИ отношения земов описывались совсем иначе. Греховодное болезненное удовольствие. Значит, кто-то обманывал – или учебники или ее чувства.
Кристина испуганно заметалась. Выход, всегда есть выход. В небо полетели позывные спасительного портала.
Тролль склонился над коробом. Над ним еще вился клубочек дымка, в песке мелькали всполохи догорающего фейерверка, кто-то из муравьев начинал шевелить лапками…
Маркизур безжалостно захлопнул крышку короба.
Запуск произошел.
Замороженный на профилактику земной полигон андеграундских пространственных экспериментов «Бермудский треугольник» проснулся.
Демьян открыл глаза. Он обнимал воздух стул рядом с ним был пуст. Демон облизнул губы. Не удержал. Все что у него осталось – ускользающее воспоминание привкуса ее кожи.
Демонеппинг
Все.
Работа сделана. И сделана хорошо.
Маркизур щелчком уменьшил короб до размеров спичечного коробка и сунул его в карман. Грузно поднялся. Пора домой.
Пусть веселье продолжается без него. Его ребяткам есть что отметить. Запуск оказался не из легких, но славная традиция соблюдена – 47 Запуск состоялся без срыва. Его охламоны заслужили хороший шабаш.
Не оглядываясь, Маркизур жестом послал на каждый стол по бутылю сивухи. Для расслабухи. А для зажигательного празднования – стриптиз-группу из соседнего ночного бара. Гуляйте, ребятки! Заработали.
Тролль направился к лифту. Штаб свернут и без него. Не зря он столько муштровал своих студентов. А дома – любимая тахта из застывшей лавы, заботливо греющая бока одинокого холостяка, и свитки по геологии Трехмирья из университетской библиотеки.
Двери лифта были распахнуты. В кабине спал паренек. Стоя. А что на ночных дежурствах еще и не так приспособишься. Организм ведь молодой, берет свое у ночного времени суток.
Тяжелая поступь тролля разбудила лифтера.
Какой этаж? – вежливо осведомился он.
Нулевой, сынок.
Но, растерянно произнес лифтер, такого не имеется.
Проспал ты все, сынок. Глаза разуй. Уже построили.
Это… лифтер протер глаза – он впервые видел этот багряный бугорок на панели Это кнопка минусового этажа? – Приглядевшись, Генри рассмотрел замысловатый рисунок: раскаленный шар опоясывала змея «О» перетекающая в «А»[116]. Паренек наклонился поближе, пасть змеи открылась, и оттуда с шипением вырвался раздвоенный язык. Генри отпрянул. – Она появилась? Когда?
Пока ты спал, подтвердил его сомнения огромный пассажир, занявший все пространство лифта. А ведь Генри с гордостью перед лифтерами других отелей считал свою кабину просторной.
Паренек попытался нажать красную кнопку, но тут же отдернул руку. Его определенно кто-то укусил за палец. Пассажир укоризненно покачал головой, и собственноручно нажал пылающий огонек кнопки. Скоростной лифт рухнул вниз.
Генри успел досчитать до 10, когда лифт остановился. «Как до люксов под крышей, подумал он. Неужели вниз ехать настолько долго?».
Двери со скипом раскрылись. Снаружи пахнуло сухим жаром. Человек-гора двинулся к выходу.
До свидания! Счастливого пути! – протараторил ему вслед вышколенный лифтер.
И тебе, прощай! – не оборачиваясь, ответил пассажир.
Когда он, наконец, вышел, Генри смог рассмотреть то, что закрывал своей спиной пассажир. За дверями лифта все освещалось неравномерным красным светом. Было очень жарко. «Как в котельной, вспомнил Генри многочисленные фильмы про «Титаник», выглянул и оторопел. Стен нет, зато есть небо, красное, земля сухая, черная. Невдалеке – яркие огни города. Мрачного. А двери лифта стоят сами по себе на открытом пространстве пустыни.
Мамочки!
На вскрик паренька оглянулся отошедший уже на приличное расстояние Маркизур. Он щелкнул пальцами, и двери лифта начали закрываться.
Фильм здесь снимают, пояснил он испуганному пареньку. Езжай-ка ты домой.
Генри заскочил обратно в кабину и вжался в угол. Дрожащей рукой он нажал 25 этаж. Главное, подальше отсюда. Лифт уже практически сомкнул двери, осталась лишь небольшая щелочка, когда чья-то черная рука протиснулась между створками. Автоматическое устройство сработало на открытие. В кабину ввалились двое маленьких чумазых мужчин, одетых в тряпье и лохмотья.
Ишь, чистенький какой! На Землю?