Вальс сменился чувственным танго, его эстафету подхватил медленный фокстрот. Демьян с Кристиной слившись в одно целое наслаждались пьянящей близостью друг друга, которую дарил им Его величество Танец.
А здорово ты танцуешь! – Демьян, не стесняясь, вдыхал запах партнерши. Он пил аромат женщины, которую хотел, нет, жаждал, и не скрывал этого. – Не ожидал, что в Раю признают такой вид… светского общения.
Ты многого не знаешь о Верхнем мире, Кристина, даже не подключая свои эмпатические способности, чувствовала все. Все, чего не должна была чувствовать, все, что не должна была допустить. – И обо мне.
Глаза Демьяна окутывали Кристину. Ее голова лежала у него на плече. Руки сплелись на шее этого пылающего чувствами человека…
«Демона!», охладила свой не в меру разошедшийся пыл Кристина и резко отстранилась на расстояние вытянутой руки от Демьяна.
Демьян понял, что что-то пошло не так, что-то произошло, переключилось в этой маленькой упрямой головке. Но, чтобы не спугнуть ее душу, зайчонком бьющуюся сейчас в тумане зарождающегося чувства, он сделал вид, что ничего не заметил.
Взглядом показав на херувимчиков, он спросил:
А чем они отличаются?
Буквой.
А-а. Я думал полом…
Херувимы бесполы.
Или они только изображают бесполость?
Хочешь – проверь.
И давно ты стала такой испорченной?
С тех пор как решила спасти демона, ответила Кристина и показала язык своему партнеру.
Шансонье выдал последние ноты и замолчал. Пары стали расходиться по своим местам.
Освежимся? – предложил Демьян, и подтолкнул Кристину к террасе.
Терраса выполняла роль своеобразного зимнего сада. Вместо наружных стен здесь были стекла. Огромные, без традиционных мелких створок они казались прозрачными с пола до потолка, и открывали великолепный вид на горы.
Светает, тихо произнесла Кристина, и Демьяну послышалось то ли сожаление, то ли тоска потери в ее реплике.
Розовая дымка, подсвеченная лучами восходящего солнца тонкой вуалью покрывала головы спящих еще горных вершин. Величественная картина мира завораживала, и одновременно подчеркивала сиюминутность, утлость происходящего перед вечностью.
«Уходит! Держи!» вопила интуиция демона, а он никак не мог сосредоточиться, и растерянно переводил взгляд с девушки на светило, с гор на ангела и обратно.
Хочешь? Я подарю тебе мир?
Это слышит каждая земная девушка и только одна из миллиарда получает обещанное.
Нет, правда, здесь на Земле хоть и грязно порой, но так красиво! Где ты была в Среднем мире?
Кристина наморщила лобик и замолчала.
«Даже это у нее мило выходит», подумал демон и вдруг сам испугался накатывающей на него нежности к этому белокурому созданию с крыльями за спиной и глупым добром за пазухой.
Не так много мест, но достаточно, чтобы увидеть тупик отношений мужчины и женщины, ответила, наконец, ангелесса.
Ты ведь любишь горы? – не обращая внимания на уколы, продолжил Демьян.
Люблю, но…
А хочешь в Крым?
Зачем?
Я понимаю, если бы спросила на что, на какие шиши.
И на какие средства?
На твои разумеется.
Это шутка? – бровки Кристины взлетели вверх. – Нет, я, конечно, всегда плачу за себя сама, но я не смогу оправдать таких расходов. Даже на себя. И что я скажу про тебя?
Нам нужны только транспортные расходы – один единственный портал. Все остальное я беру на себя.
Путешествовать на твои грязные деньги? И твою гадкую грязную магию?
Ты только что на эту грязную, как ты выразилась, магию провела со мной ночь! – Демьяна стала выводить из себя Кристинина зашоренность.
Да как ты… Кристина захлебнулась от возмущения.
Ну, в смысле ты же не отказывалась от развлечений в эту ночь, поправился Демьян. – Я не могу оплатить портал – меня моментально вычислят по магизаказу. Поэтому мне нужна твоя помощь. Но в Ялте у моей семьи апартаменты и родовой замок, с жаром продолжал убеждать Демьян Кристину.
Хорошо, Кристина произнесла это тихо, с потаенной радостью от принятого, наконец, решения. Только вещи заберу и в часовенку загляну, дело одно незавершенное осталось.
Убеждающие слова и аргументы, готовые сорваться с губ демона, замерли.
Зачем? Все уже было решено.
«Или предопределено», невольно мелькнуло в голове у Демьяна, и эта мысль ему очень не понравилась.
А кому из нас придется по нраву быть марионеткой в чужих руках. Как бы эту чужую волю не называли: Рогатый, Всеединый или Судьба.
IV . КРЫМ
Священный Синод
Зал заседаний Священного Синода, главного исполнительного органа Пентхауза бурлил. Через час начнется. Заседание обещает быть знаковым, историческим. Архангел Измаил, известный своими ультраправыми взглядами собирается представить результаты фронтальной поверки ведущих ведомств Седьмого Неба. Всеединый! Будут обнародованы та-а-акие факты! Растраты, пользование благами в личных целях, и даже, как шептались адепты в молельнях, подозрения в коррупции!
Борьба с неправедными расходами наверняка потребует законопроект о финансовой реструктуризации экономики всего Верхнего мира.
А еще запрет на сигнальные светлячки на летунах чиновничества. И вопрос модернизации военной мощи Светлых миротворцев.
Накопилось. Накипело. Надо дать пастве выговориться. Лучший способ смазать шестеренки власти – напустить туману свободомыслия. В нужном, разумеется, русле.
Мудрые мужи, цвет Светлых сил постепенно наполняли зал. Облюбовав удобные мягкие кресла, они рассаживались. Отнюдь не степенно.
Уважаемый! О прошлый раз моя имела честь занимать сей красный седалища! – пищал тоненьким голоском даосский гуру.
Клянусь Оденом! – возражал ему скандинавский дротт[142]. Теперь это мой стул! В нашей Валгалле кто успел, а кто и в пролете.
За свободное место в последнем ряду у приятно теплой печной стенки спорили ксендз и раввин.
Посмотрите, пан Ицхак, там изнутри, ксендз неестественно нагнулся ниже пояса и приглашающим жестом предложил проделать то же самое идейному коллеге, Смолка жевательная. С характерным прикусом. Моим.
Ой, и чё только не напридумывают, чтобы честных святых обойти! – раввин невозмутимо вытащил из широких полов сюртука складную табуретку и принялся ее прилаживать.
К нему тотчас подскочили несколько почтенных светлых:
Лишней не найдется?
И когда в этой йешиве[143] будет порядок? – притворно вздохнул раввин. – Только за вас. От сердца оторву. За пять талонов на сахар, и скромно потупясь, пояснил: Слаб я на сладкое.
Встречались в зале и добродетельные государственные девы. Их только пару веков как стали допускать к многоглаголанью в Синоде, но они быстро заполнили собой досуг и пространство обличенной властью паствы.
А он?
А он как сзади подскочит!
А она?
А она как огреет его сковородой!
Срам Господень! И это праведникам с голубых экранов показывают!..
Рассевшиеся вели познавательные велеречивые беседы касаемо обсуждаемых проблем. Присутствующие не торопились – впереди была только вечность.
Святой Симеон[144], а не о вашей ли академии слава такая идет, будто жилье директорское там – о пяти кельях, а ученики все больше в услужении пребывают, чем в учебе?
Хулу народ возводит, поглядите какие конкурсы в мое заведение по веснам поступательным!
Ишь как глаголешь – прямо уж таки твое заведение?
Да уж, каждые четверть века демонстрации супротив уложений больно жестких!
Козни то супостатов моих или злобу затаил кто за непоступление в учебное заведение высокой святости.
Какая злоба в наших высотах? Окстись, Симеон!
Тише вы! Начинается!
Со скрипом разъехались тяжелые бархатные портьеры, и перед участниками Синода и зрителями предстал президиум Синода за покрытой красной кумачовой скатертью стол. Председательствующий, бессменный глава Священного Синода вот уже более пятисот лет Ян Гусь[145] позвенел в звоночек, и в зале воцарилась тишина.